— Этот — не будет, — сказал Джимми. По усыпанной гравием подъездной дорожке они покатили к стоявшему неподалеку от шоссе старинному особняку.
Из его дверей выскочила крохотная, похожая на взъерошенную птицу старушонка в твидовом костюме и замахала Джимми рукой. Со всех сторон двора к ней сбежались собаки и подняли такой лай, что у Одетты заложило уши.
— Роланда! — Джимми выпрыгнул из машины, подбежал к старушке и стиснул ее в своих могучих объятиях.
Одетта осталась сидеть в машине, прижимая к себе Уинни. Нельсон же выскочил из салона и присоединился к стае, которая насчитывала теперь не менее дюжины псов всех пород и размеров. Неожиданно округу огласила громовая команда: «Сидеть!», мигом успокоившая и заставившая присесть на задние лапы всех собак, включая крайне эмоционального и несдержанного Нельсона. Трудно было поверить, что из столь крохотного тела хозяйки дома мог вырваться звук такой густоты и силы. К большому своему удивлению, Одетта поняла, что знает эту пожилую даму. Это была леди Фулброк, с которой она познакомилась в магазине секонд-хенд.
Одетта вылезла из пикапа и подошла к хозяйке дома.
— Мое дорогое дитя! — Леди Эф протянула Одетте свою тонкую и сухую, как птичья лапка, ручку и так сильно сжата ей ладонь, что Одетта едва не вскрикнула. — Если бы вы знали, как я рада вас видеть! Я много раз говорила Джимми, чтобы он вас привез, и вот наконец это свершилось. Вы приехали как раз к чаю. Заходите в дом и отведайте свежеиспеченной сдобы. Ваш Джимми большой до нее охотник.
Судя по всему, эта дама преотлично знала его вкусы, да и вообще неплохо его изучила. Джимми с удовольствием пил чай, которым она его угощала, и ел предложенную ему сдобу с хрустящей корочкой. При этом он во всех подробностях рассказывал хозяйке дома о вечере проводов Джун. Одетта машинально, сама того не желая, внесла в его рассказ посильную лепту, напомнив об упущенных им деталях, когда он описывал сцену пробуждения в доме Гленнов.
— Какие вы молодцы, — сказала под конец леди Эф. — Развлекли и развеселили такую старую курицу, как я. Я бы с радостью познакомила вас со своим мужем — он, в сущности, совсем еще молод душой, — но у него, увы, очень дряхлое тело. Так что не стоит его беспокоить… — Неожиданно посмотрев на Одетту в упор, леди Фулброк указала глазами на Джимми и заговорила о нем: — Держитесь этого человека, деточка. Таких, как он, я еще не встречала… — Тут она снова сменила тему: — Что-то я разболталась. А ведь собиралась предложить вам выпить, а потом — поиграть в теннис…
Джимми вежливо сказал, что они с удовольствием остались бы подольше, но продукты, которые они купили, могут испортиться и потому им необходимо ехать.
Когда пикап снова вырулил на шоссе, Джимми повернулся к Одетте.
— Эта женщина — большая моя поклонница, — застенчиво улыбаясь, произнес он. — Но, клянусь, я привез вас сюда вовсе не для того, чтобы вы выслушивали дифирамбы на мой счет.
— Зачем в таком случае вы меня сюда привезли? — спросила Одетта, у которой и впрямь начало складываться подобное впечатление.
— Потому что эта женщина очень одинока, — сказал он. — Она долго будет вспоминать о встрече с вами, и это немного скрасит ей жизнь. Считайте, что вы сделали доброе дело. Надо же иногда делать добрые дела, верно?
Одетта почувствовала себя виноватой. В самом деле, в последнее время она думала только о себе, а о других людях — крайне редко.
Когда Джимми подвез ее к ферме, та выглядела необитаемой. Одетта открыла дверь и была радостно встречена у порога Базуки, которая так к ней ластилась, что Одетта сразу поняла: Сид из Лондона еще не вернулась. Выпустив собаку во двор, Одетта позвонила в больницу «Тичинг». В регистратуре ей сказали, что Эльза с Флоренс уже выписались и уехали. Тогда Одетта позвонила Эльзе домой, но там трубку никто не брал. Одетта пошла на мельницу, чтобы помыться и сменить одежду. Занимаясь своим туалетом, она неоднократно пыталась представить себе, как будет выглядеть ее жилище, когда стены в нем станут ярко-желтыми, но у нее ничего не получилось.
Потом Одетта вставила новую карту в свой мобильник, и — о чудо! — он заработал. Более того, выяснилось, что к ней тоже можно прозвониться. Даже сюда, на мельницу. Случайно нажав на кнопку «воспроизведение», она выслушала по меньшей мере семнадцать сообщений от самых разных людей, в том числе и от своей матери.
Одетта сразу же ей перезвонила.
Мать спрашивала, поедет ли она на свадьбу к кузине Мелани. Одетту пронзила мысль, что мать ничего, кроме этого, не интересует. Даже такой насущный, казалось бы, вопрос, где она, Одетта, сейчас живет и чем занимается. При всем том мать настаивала, чтобы она прихватила с собой кавалера. Чтобы, как она выразилась, «не пострадала честь семьи».
— Если у тебя никого нет на примете, — сказала Клод, — придется обратиться к братьям Тернер. Они подыщут тебе какого-нибудь приятного парня…
Одетта села на мопед и поехала на ферму Сиддалс. Ехала она не по дороге, а напрямую через поля, распугивая по пути пасшихся там овей. Когда она подкатила к ферме, ее поразили изысканные запахи, доносившиеся из-за двери.
— Что же ты не позвонила, как обещала? — спросил Джимми, впуская ее. — Я бы за тобой заехал…
— Телефон опять забарахлил, — солгала Одетта.
Она надела джинсы и свитер — свой привычный в этих краях наряд, в котором чувствовала себя вполне комфортно. Джимми же буквально преобразился. Вместо фланелевой рубахи и вельветовых джинсов, которые он купил в секонд-хенде и таскал чуть ли не каждый день, на нем были теперь элегантные бежевые брюки и ослепительно белая сорочка.
Обстановка в гостиной тоже претерпела значительные изменения. Стол был застелен крахмальной скатертью, а вместо стандартных фаянсовых тарелок и кружек на нем стояла посуда из старинного фарфора и бронзовые канделябры. Золотистый свет горевших в них свечей отражался в хрустале бокалов и серебре начищенных столовых приборов. Одетте, которая полагала, что Джимми предпочитает готовить и есть у походного костра, все это показалось удивительным.
— А ты не терял времени даром… — протянула она, стараясь по возможности скрыть овладевшие ею эмоции.
— Мне не часто выпадает возможность готовить и накрывать стол для друзей, — смущенно признался он. — Но если уж выпадает, то я становлюсь жутким консерватором.
Поваром Джимми оказался весьма суетливым. Он сновал, как челнок, по кухне, то и дело поднимал крышки с кастрюль и сковородок, что-то туда добавлял, помешивал, пробовал и при этом ухитрялся еще и болтать.
— В Мпона мне не разрешали готовить, — улыбаясь, говорил он. — Поэтому готовлю я не часто. К тому же готовить для одного себя — это так скучно… Но сегодня — совсем другое дело. Сегодня у меня в гостях ты…
— Хочешь использовать меня в качестве подопытного кролика? — усмехнулась Одетта.
— Никаких экспериментов, обещаю, — откликнулся Джимми. — Но прошу тебя не быть ко мне слишком строгой. С тех пор как я приехал в Англию, это мой первый званый обед, а первый обед — это как первое свидание: могут быть допущены ошибки.
— Как первое свидание, говоришь? — переспросила Одетта, которая от этих слов почувствовала себя неуютно.
— А что тут удивительного? — пожал плечами Джимми. — Говорю же, я давно не принимал у себя гостей. Так что я предлагаю тебе отмечать мои ошибки и сразу же о них сообщать. А в конце вечера ты поставишь мне отметку — в соответствии с принятой в Англии десятибалльной системой.
Заметив, что Джимми не устает над собой подшучивать, как бы предлагая не принимать его слишком всерьез, Одетта снова позволила себе расслабиться.
Когда же они выпили по бокалу красного вина, всю скованность с нее как рукой сняло; она стала чувствовать себя у Джимми вполне комфортно и охотно смеялась над его шутками. Потом она рассказала Джимми о разговоре с матерью и о ее просьбе заехать за ней и за сестрой и отвезти их к Мелани.