Он ищет. Отчаянно ищет способ открыть двери. Мои знания продвинули его поиски.
Периодически он отправляется на обед. Я видел пару раз, как он ест. С тех пор я стараюсь не думать об этом. Я, конечно, тоже всякое творил, но то, что делает он...
Иногда он приходит и говорит со мной. Он не требует, но я, почему-то, отвечаю ему абсолютно искренне. Он любит изгаляться, вытаскивая самые гнусные и печальные моменты моей жизни на свет и обсасывая их. Словно питается этим...
- Ему следовало сожрать тебя, было бы меньше проблем, - раздался голос у них за спиной.
Хёрб и Надья подпрыгнули. Сердце девушки едва не ушло в пятки.
В темноте, неровно дыша, стоял Коред. Выглядел он ужасно. Одежда, тут и там порванная и разодранная, была пропитана кровью. Когда он приблизился, пошатываясь, Надья увидела, что через его лицо проходит длинный, широкий порез, от виска до челюсти, а половина верхней губы оторвана.
Хёрб кинулся к наставнику, но тот лишь отпихнул его:
- Разожги костёр, - велен он лекарю. - Я забрал с поляны пару сумок. Найди там что-нибудь, чтобы меня подлатать.
- Вы убили его? - только и смогла произнести Надья.
- Нет, но какое-то время он будет зализывать раны. Костёр, живо.
Хёрб бросился искать сухие ветки. Коред же, гневно хрипя, опустился на землю напротив Алистера. Чаровник опасался смотреть в лицо черноглазому, потому потупил взор.
- Твой хозяин не очень-то тебя ценит, раз позволил тебе уйти с ними.
Алистер помолчал, а затем произнёс:
- Он нашел, что искал. Я ему больше не нужен.
- Везучий сукин сын, - Коред сплюнул кровью. - Я бы тоже с радостью от тебя отделался, но мне ты ещё послужишь.
Алистер поднял голову. Уставился на черноглазого.
- Как ты меня вычислил?
- Вороны, - пожал плечами Коред.
Алистер вопросительно поглядел на него.
- Я уже говорил, - объяснил Коред. - Отродья могут пугать зверьё, даже подчинять его себе. Управлять волками, бродячими псами, змеями и прочей гадостью. Но вороны, вороны - совсем иной уровень. Эти птицы умны, они сродни фениксам. Чтобы приручить ворона, нужно обладать не дюжим магическим даром и понимать, как работают сложные магические арканы. Отродья, хоть и владеют некоторыми магическими силами, на такое не способны. Тут поработал человек. А ты единственный чародей в округе. Хотя я и не был уверен, пока твой владелец сам не раскрыл тебя на поляне.
Повисла тишина. Надья молча слушала разговор двух мужчин, Хёрб шуршал ветками, разводя костёр.
- Кто ты? - спросил Алистер, глядя в лицо черноглазому.
Коред неуклюже вскочил и поднял Алистера за грудки. Чаровник был выше, но Коред смотрел на него, снизу вверх, как на вошь.
- Я - как он, - Коред кивнул в гущу леса. - Я тоже охотник. Только вот от меня не сбежать. Моя смерть - лишь привал, время - всего лишь слово. Погляди мне в глаза, жалкий кусок дерьма. Покопайся в кладези своих знаний. Ты точно знаешь, кто я такой. И что я в себе ношу.
Надья не понимала, о чём говорит Коред, но нутром чувствовала, что за его словами кроется какой-то великий смысл. Алистер смотрел на него со смесью удивления и недоверия, а затем его взгляд выразил смирение и осознание.
- Я слышал о таких, как ты, - вымолвил он. - Думал, что это лишь старая, забытая века назад легенда, обросшая жухлой травой и похороненная среди песков.
Коред отпустил чаровника.
- Что же, этой ночью легенды притворяются в жизнь. А теперь ты расскажешь мне всё, что знаешь об этой твари. Я хочу знать всё. Все его слабые и сильные стороны. Но главное, я хочу знать, что за лежбище он устроил на нижних ярусах тех руин.
Хёрб разжег костёр, и Коред пихнул Алистера к огню. Обрезал путы на ногах, оставив его руки связанными. Компания расселась у костра, пока Хёрб, с молчаливой сосредоточенностью, обрабатывал раны наставника.
- Начинай, - приказал Коред, глядя на Алистера.
- Хочешь понять его? - спросил чаровник. - Не думаю, что это возможно. Он - порождение сил, о которых нам и знать не положено. Я знаю, что он пришел в наш мир в паре. Он был любовником и мужем, пока не остался один. В моменты, когда он позволял себе сказать лишнее, он исходил ненавистью к тому, кого звал выродком, пустым, проклятым носителем губительной мерзости. Кто бы это ни был, он отнял у него жену, взмахнув лишь куском железа. Это сводило его с ума.
Тогда он ослаб. Потеряв жену, он вынужден был бежать, вынужден был начать прятаться и питаться самостоятельно. Он говорил, что это ни с чем несравнимое чувство, когда ты доводишь свой обед до необходимого состояния. Но страх - лишь первый этап его садистских развлечений. Страх маринует мясо, но боль - боль наполняет его изысканным вкусом. Страх и боль человеческие, пожравшие чистые души - для него это лучшая пища на свете.