То, что произошло дальше, Надья и представить себе не могла. В своих самых смелых, самых крамольных мечтах она давала матери словесный отпор, но никогда и помыслить не могла ни о чём подобном:
Коред вышел вперёд и махнул рукой. Его ладонь, подобно хлысту, с такой силой врезалась в щеку Биготии, что та повалилась наземь. Из носа её текла кровь, губы были сплюснуты, словно пара спелых ягод.
-- Если ты ещё раз откроешь свой поганый рот, -- пригрозил ей Коред. -- Я вырежу тебе язык и засуну его тебе в зад. Там ему самое место.
Вся деревня застыла в изумлении. Никто ранее не смел противостоять матери Надьи. Даже покойный староста Шигор осмеливался идти ей наперекор лишь в чрезвычайных ситуациях.
Надья смотрела, как её мать сидела на грязной земле, выпучив глаза, а на её лице расплывалась кровавая лужа. Она понимала, что ей должно было быть жаль её, но она ничего не чувствовала.
Коред вспрыгнул в седло:
-- Выдвигаемся, -- скомандовал он.
Хёрб и Алистер последовали его примеру и влезли на своих нагруженных сумками лошадей. Пегий мерин Хёрба заржал, учуяв аромат множества трав, которыми веяло от юного лекаря. Белая кобылица Алистера не издала ни звука.
Окинув родную деревню взглядом, Надья влезла на свою рыжую кобылку. Та задорно заржала и взрыла копытом землю. Коред скомандовал своему мерину, и все четверо выехали через главные ворота, вперёд, к неизвестности.
Глава 7. Дорога в львиную пасть.
С отъезда их маленького отряда из деревни минуло уже пару часов. Время перевалило за полдень и солнце, воцарившись на небе, периодически проглядывало сквозь верхушки растущих вдоль дороги деревьев.
Надья смотрела по сторонам и думала о том, что раньше не замечала, как же красивы её родные места. Удастся ли ей вернуться сюда, или то, что ждёт её впереди, не оставило ей никаких шансов на возвращение?
Четверо всадников ехали в полном молчании. Их лошади, казалось, вышагивающие в такт друг другу, махали хвостами и изредка фыркали. Куда они едут, Надья не знала, и боялась спросить. Ей думалось, что место их назначения знает один лишь Коред, но она ни за что не осмелилась бы обратиться к нему с вопросом.
Первым в их колонне, на своём пегом мерине, ехал Хёрб. Уверенно держась в седле, он не сводил глаз с дороги, лишь изредка поглядывая по сторонам, словно высматривая, не прячется ли кто за стволами деревьев.
Следом за ним вышагивала белая кобылица Алистера. Надья видела, что чаровник явно чем-то обеспокоен. Он постоянно вертел головой, высматривал в небе птиц, и тревожным взглядом провожал каждого ворона, что пролетал мимо, каркая на тянущихся по дороге всадников. Надья ехала вслед за ним, поглаживая гриву своей рыжей кобылки. Кольиан, деревенский конюх, никак не хотел её отдавать.
-- Я вам свою рыжую не отдам, -- негодовал Кольиан. -- Одного коня вы уже потеряли, когда отправились на торги. И теперь хотите забрать ещё одну лошадь?
Алистер пытался уговорить старого упрямца:
-- Ты же знаешь -- нам нужно покинуть деревню. Или ты хочешь, чтобы то, что убило Шигора и пасынка кузнеца наведалось сюда снова?
Его слова немного поубавили пыл старого лошадника, но убедить того не смогли:
-- Коли так нужно ехать, так пусть один из этих пришлых возьмёт девку себе в седло! У бородатого грубияна не конь -- чудовище! Такой способен нести на себе броню и латника в полном боевом облачении, что уж говорить о жилистом старике и малой девице?
Они так бы и спорили, если бы в разговор не вмешался Коред, которому, думала Надья, до смерти надоели споры чаровника и коневода. Черноглазый не стал уговаривать старого лошадника:
-- Ты отдашь нам эту лошадь, или я отрежу тебе руки. Без них в седле сидеть невозможно, а значит, лошади будут тебе без надобности. Хотя, кажется, их можно обучить слушаться голоса и свиста, так что для верности, я вырежу тебе и язык.
После такого Кольиан перестал спорить и сам помог Надье оседлать кобылицу. Надья спросила, как её зовут, но старый лошадник, почему-то, не проронил ей ни слова, потому Надья сама назвала кобылку Бельчонком. Так звали лошадь в одной из сказок, что ей рассказывала бабушка, когда они вдвоём сидели у камина.
Сейчас Бельчонок задорно вышагивала, взрывая копытами землю. Иногда она порывалась перейти на рысь, но тогда из-за спины слышалось зловещее ржание вороного коня черноглазого, и Бельчонок послушно замедляла ход.
Надья была уверена, что её кобылка боится Кореда и его мерина не меньше, чем их боялась сама Надья. Или же страх наездницы передаётся и её зверю. Надья, когда-то, читала о чём-то подобном.
Коред на своём вороном замыкал процессию. Иногда Надье хотелось оглянуться, чтобы посмотреть, что делает черноглазый, но ей было слишком страшно. Даже невольно брошенный взгляд он может счесть за нарушение его приказа.
Как только они миновали деревенские ворота, Коред велел им следовать друг за другом:
-- Парень, -- обратился он к Хёрбу. -- Поедешь во главе. Ты, чародей, за ним. Девка следом. Я буду в хвосте. И предупреждаю сразу: если кто-нибудь из вас откроет рот раньше меня -- я сам его зарублю. Не понадобится никаких тварей в монашеских рясах.
За всю дорогу его наказ ни разу не нарушался. Иногда Надья слышала позади звуки шуршащего пергамента, или бульканье жидкости в мехе. Черноглазый то и дело прикладывался к вину. "Он так совсем перепьется и, чего доброго, упадёт с коня. И что мы тогда будем делать?" -- думала девушка. Впрочем, сказать об этом Кореду она бы всё равно не смогла -- бродяга немедленно снёс бы ей голову, после чего, непременно, выпил бы ещё вина, или посмеялся.
Лесной воздух, отдающий запахом листвы и влаги, наполнился табачным привкусом. Не оборачиваясь, Надья поняла, что Коред раскурил свою трубку. Иногда ей казалось, что он только и делает, что курит, пьёт, и грозится кого-нибудь убить. Не то, чтобы её это удивляло. Она уже встречала мужчин, да и женщин, которые, выпивши, грозились оторвать друг другу головы, или перерезать глотки. Порой подобные слова и впрямь заканчивались дракой или поножовщиной, но чаще всего это был лишь обычный трёп. Что касается Кореда -- Надья была уверена -- свои угрозы он выполняет.
Они миновали очередной участок, в котором лесная дорога сужалась и делала небольшой поворот. Их появление потревожило снующее здесь зверьё и оно, нехотя, разбежалось. Надья заметила, что стаи воронов по-прежнему сидят на ветках, периодически каркая и провожая их взглядом.
-- Стой, -- скомандовал Коред. Всадники потянули своих лошадей за поводья, и те послушно остановились. Хёрб слегка развернул своего пегого конька, обращаясь к наставнику:
-- Вы что-то видите?
-- Ничего, что было бы хоть сколько-то важным, -- ответил Коред, переводя взгляд с Алистера на Надью. Девушка, под взглядом презрительных чёрных глаза, сама потупила взор.
-- Тогда зачем мы остановились? -- поинтересовался Алистер. С тех пор, как Коред разбил ему лицо на деревенском дворе, чаровник стал обращаться к нему куда более сдержанно.
-- Поссать, -- сказал Коред, спешиваясь. -- И обсудить дальнейший маршрут.
Отойдя к обочине, черноглазый развязал тесёмки штанов и бесцеремонно стал поливать растущие вдоль дороги кустарники. Надья отвернулась, чувствуя неловкость. Закончив, Коред подошел к своему коню и выудил из седельных сумок какой-то пергамент. Когда он развернул его, тот оказался картой.
-- Давненько меня не было в этих местах, -- сказал черноглазый, глядя на карту. -- И я успел позабыть о том, что скрывают здешние земли..
-- Что вы имеете в виду, мастер? -- спросил Хёрб. Молодой лекарь тоже спешился и, подойдя к своему учителю, внимательно уставился на карту, что тот держал в руках.
-- Изначально, -- пояснил Коред. -- Я планировал добраться до "Предательского двора" и провести там пару ночей, всё досконально обдумав. Тварь не сунулась бы туда, пока я с вами. Для него это было бы слишком рискованно, и он не привык нападать столь открыто. Дальше я думал выдвинуться либо на восток, в Даф Курнаир, либо пересечь Великую Змею через энгомскую переправу и двинуться на север, в сторону Дахкшера. Чем дольше бы мы двигались, тем меньше терпения оставалось бы у той мерзости, что идёт по пятам. Рано или поздно тварь совершила бы ошибку, и я бы разделался с ней. Теперь я думаю, что эта идея не так уж и хороша.