"У рыбы во рту черви гибнут".
И всё же её обижало то, что Коред относится к ней, как к дорожной грязи, облепившей его походные сапоги.
-- Я хочу посмотреть на руины, -- сказала она Хёрбу. -- Можно?
Быть может, приятные воспоминания на время отвлекут её от мрачных мыслей, безостановочно следующих за ней по пятам, подобно существу в монашеской рясе.
-- Я пойду с тобой, -- травник поднялся на ноги. -- На тот случай, если что-то произойдёт. Или если тебе понадобится с кем-нибудь поговорить.
Надья улыбнулась. С каждым часом молодой лекарь нравился ей всё больше. Хёрб не был похож на типичного учёного: он не был толст, носил потёртый кожаный камзол, а на его поясе висела настоящая сталь. "Интересно, насколько хорошо он владеет своим мечом?". Лекарь был красив, и у него было доброе сердце. Надья изумилась сама себе: как она могла предположить, что этот молодой человек может приходиться родственником такому бродяге, как Коред?
Вместе они отошли к полуразрушенной овальной постройке. Почти все камни, сложенные друг на друга, были серы, как дождливое небо. Но в некоторых местах они имели цвет потускневшего рубина. От времени выгравированные на них узоры, и символы слились в одну, плохо различимую кляксу. Надья улыбнулась.
-- Помню, как в детстве мы бегали и играли среди здешних камней. Майя и Орилл постоянно подстёгивали друг друга на разные глупости. Однажды, они поспорили, выйдет ли у них забраться по арочной колонне на самый верх. Ни у одного из них не вышло добраться и до середины.
-- Дети вечно затевают разные шалости, -- улыбка тронула губы лекаря. -- Порой они бывают опасны, но как иначе ребёнку познавать мир? Только набивая всё новые шишки.
-- Йолим никогда не соглашался, -- грустно заметила Надья. -- Всякий раз, когда мы устраивали очередную глупость, он говорил нам, что это опасно и безответственно.
-- Он был мудр не по годам, -- в голосе Хёрба слышались нотки сочувствия.
Надья продолжила:
-- Как-то раз Орилл уговорил меня попробовать забраться на арку. Я долго отказывалась, но в итоге согласилась, когда Йолим попытался меня отговорить. Я и слышать ничего не хотела. Я думала, что должна быть смелой, как Майя, и не слушать слова мальчишки. Я не проползла и пяти футов, как сорвалась и рухнула на кучу камней, разбив себе ногу в кровь. Друзья помогли мне добраться до дома. Увидев мою рану, матушка не сказала ни слова, лишь достала повязки и мази. А когда всё было готово, и раны были перевязаны, она отлупила меня розгами, крича, чтобы я больше не смела шататься по лесу. Больше я здесь никогда не бывала. До этого дня.
-- У вашей матушки сложный характер, -- заметил лекарь.
-- Говорят, она не всегда была такой. Староста Шигор как-то рассказывал, что при жизни моего отца она была другим человеком: вспыльчивой, но добросердечной, набожной, но не фанатичной. Он говорил, что смерть отца подкосила её, и она нашла отдушину в вере.
-- В трудные времена люди ищут помощь везде, где только могут, и порой находят её в самых разных местах: в религии, в людях, даже на дне пустой фляги.
От этих слов в памяти Надьи что-то вспыхнуло. Ей казалось, что она уже слышала эти слова.
-- Каким был ваш отец? -- спросил Хёрб.
-- Я его почти не помню, -- грустно ответила Надья. -- Только по рассказам других людей. Говорят, он был добр и смел, всегда был готов помочь тем, кто нуждался. Рассказывали, что в деревне не было лучшего охотника, чем он. К сожалению, каким бы хорошим охотником он не был, лес забрал и его.
-- Лес? -- переспросил Хёрб.
-- На него напал медведь, и отец скончался от полученных ран. С этого всё и началось. Матушка изменилась, а вскоре и бабушка стала болеть, и я осталась одна. Если бы не друзья...
Надья осеклась. Хёрб взял её за плечо:
-- Мне жаль вашу семью. Уверен, вы были бы счастливы, сложись всё иначе.
Надья смахнула выступившие на глаза слёзы:
-- Может и так. Хотя, некоторые болтали, что мой отец сам кинулся в пасть медведю, лишь бы сбежать от моей матери. Сейчас правды уже не узнаешь.
Беседуя, они не заметили, как к ним подошли Коред и Алистер. Черноглазый был мрачнее обычного и злобно переводил взгляд с Надьи на лекаря:
-- Я тебе что велел? Экскурсии ей устраивать? Я велел тебе ждать на месте.
-- Мы просто прошлись вдоль подножия руин, -- оправдался Хёрб. -- Всё в порядке.
-- Это уж мне решать, -- заявил Коред. -- Мне не нравятся эти руины. Не нравится их запах, их вид. От них гудит в голове.
-- Может, голова у вас гудит от выпитого вина? -- выпалила Надья, а затем, осознав сказанное, изумлённо прикрыла рот руками. Она ещё никогда не смела столь откровенно дерзить людям.
Ей показалось, что Коред сейчас снесёт ей голову, или ударит, или заткнёт ей рот кляпом и привяжет к ближайшему буку, но черноглазый лишь рассмеялся.
-- Ну, наконец-то ты проявила хоть какой-то характер. Значит, не всё потеряно, и страх ещё не поселился у тебя в сердце.
И он улыбнулся ей. Впервые, по-настоящему улыбнулся, а не скривился в презренной усмешке. В его улыбке чувствовалась искренность и, возможно, даже толика уважения. Эта улыбка помогла Надье больше, чем сонное снадобье, чем прогулка по руинам и воспоминания из детства. Она прогнала страх. Теперь она не чувствовала себя трусливой обузой.
-- Что вы узнали? -- спросил Хёрб. -- Это и впрямь руины пешибов?
-- Сложно сказать, -- ответил Алистер. -- Письмена, которыми покрыты некоторые стены, действительно очень древние. Но я не могу заверять, что они принадлежали пешибам. О них нам почти ничего не известно.
-- Осталось проверить лишь одно место, -- сказал Коред, кивая в сторону уходящей вниз лестницы. -- Вы трое -- оставайтесь здесь и будьте начеку. Если я не вернусь через полчаса -- бегите. Езжайте к подножию Апогелитты, в городок, который местные зовут Последней Стоянкой. Если доберётесь, расскажите обо всём произошедшем старейшине тамошних волхвов. Возможно, он сможет вам как-то помочь.
Вытащив из своих сумок факел, Коред велел Хёрбу разжечь его. Лекарь пару раз чиркнул кресалом, и промасленные тряпки весело разгорелись. Спустившись по выщербленной лестнице, черноглазый отодвинул плющевой подол и исчез во мраке. Какое-то время оставшиеся снаружи видели свет от его факела, но вскоре исчез и он.
-- Смелости ему не занимать, -- заметил Алистер. -- Если не сказать иначе.
Хёрб вступился за наставника:
-- Учитель не совершает глупых поступков. Если он решил пойти туда один, значит, он знает, что делает.
-- Надеюсь, что его самоуверенность всех нас не погубит.
Коред вернулся даже раньше назначенного срока. Бросив факел, едва выйдя на свет, он бегом поднялся и произнёс:
-- Уходим.
-- Что? -- изумился Алистер. -- Мы столько добирались сюда! И теперь уходим?
-- Да, мы уходим, -- повторил черноглазый. -- Забирайся на свою лошадь. Все в седло и немедленно выступаем.
Тон наставника, судя по всему, изрядно напугал Хёрба.
-- Что вы нашли там, учитель?
Коред запрыгнул в седло:
-- Смерть. Я нашел там смерть.
С этими словами он тронул своего вороного и, не оглядываясь, двинулся через лес. Надья, не став дожидаться, отвязала Бельчонка и двинулась вслед за Коредом. Остальные, помешкав, последовали за ними.
Они ехали долго. Ночь вступила в дозор, и даже звёзд не было видно за раскинувшимися древесными кронами. Несколько раз кто-то из них пытался нарушить напряженную тишину, но Коред лишь велел им заткнуться.
Скорый отъезд и молчание черноглазого снова вернули Надью в объятия страха. Что могло так напугать Кореда? Они были в пути уже около часа, и за это время тот всё время молчал. Периодически он останавливался и внимательно глядел по сторонам, или на следующих за ними воронов. Птицы перестали кричать и беззвучно перелетали с одной ветки на другую.
Вскоре они выехали на небольшую лесную поляну. Со всех сторон её окружали могучие деревья, а сама поляна поросла невысокой, цвета малахита травой, вперемешку с редкими кустами кроваво-красных и индиговых лесных ягод. Почти у самого её края, призывно журча, протекал ручей с чистой водой.