-- Мой вороной и твоя кобыла мертвы. Остальные сбежали.
Эти новости не принесли Надье ничего, кроме новой боли. Она успела привязаться к Бельчонку и её игривому, любопытному нраву. Девушка хотела было спросить, как они умерли, но решила этого не делать. Правда вряд ли придётся ей по душе.
Голод вернулся. Вода из фляги уже не успокаивала желудок, и Надья чувствовала, как урчит у неё в животе. Поглаживая его, она пыталась представить, как после всего этого до отвала наестся на ближайшей же кухне. Если, конечно, ей суждено пережить то, что грядёт.
Они продолжали идти. Деревья сменяли другие, полянки, и высокие заросли подлеска менялись из раза в раз. Однажды им на пути попался олень, выскочивший из-за огромного, необъятного бука. С ужасом Надья подумала, что и сама бы застрелила оленя из лука, лишь бы ощутить вкус мяса. Но стрелять она не умела, да и лука у неё не было. А уж освежевать огромную тушу животного она бы не смогла и подавно.
Положение спас Хёрб. Требуя остановки, он нырнул в заросли и пропал на несколько минут, а затем вернулся с целой кучей красных, размером с бусинки ягод, которые нёс в подоле своего камзола. Ягоды оказались ужасно кислыми, и от них желудок Надьи побаливал, но это было лучше, чем идти голодной и обессиленной.
Куда им идти, она не имела никакого понятия. Вокруг были лишь деревья, и останься она одна, Надья бы навсегда заблудилась в этом глухом лесу. Но Коред, как всегда, безошибочно определял направление. Он двигался вперёд, иногда огибая овраги, сворачивая и меняя маршрут, но ни разу не остановился. Надье казалось, что в голове у черноглазого хранится какая-то подробная лесная карта. О том, что навыки следопыта у Кореда развиты лучше, чем у кого бы то ни было, она, как-то, не задумывалась.
Они продолжали идти. Ноги Надьи устали, съеденные ягоды давно переварились, и её тело требовало новой пищи. Вода во фляге почти закончилась. Единственным желанием было лечь и уснуть, прямо здесь, на мокрой земле, и будь что будет.
Коред, казалось, был не в лучшем состоянии. С каждой пройденной милей он всё больше хрипел и прихрамывал. Несколько раз он останавливался, опираясь на дерево, и скрючивался в приступах сухого кашля. Со спины не было видно, но Надье казалось, что опосля этих приступов, он вытирает руку о свой камзол. "Если он кашляет кровью, значит он ранен сильнее, чем хочет того показать, -- решила девушка".
Ей было жаль Кореда, но искреннее восхищение этим суровым бродягой затмевало чувство жалости. Израненный, злой, голодный и не выспавшийся, он продолжал вести их на бой с неведомым злом, ни разу не выказав слабости. Только один раз, когда черноглазый осознал, что его мех с вином остался на в спешке покинутой ими поляне, он разразился бранью настолько гадкой, что Надья, невольно, прикрыла ладонями рот.
Девушка видела, что Хёрб внимательно следит за наставником. Юный лекарь тоже выглядел уставшим и изнеможенным, на обычно добром лице залегла усталость. Глаза, в коих ранее искрилась доброта, погасли. Под ними залегла пара тёмных, словно ночное небо, кругов. И всё же он внимательно наблюдал за тем, что происходит с Коредом. Всякий раз, как тот слишком сильно кряхтел, или съеживался в новом приступе кашля, Хёрб норовил броситься ему на помощь. Но прежде, чем лекарь успевал сделать шаг, Коред приходил в себя и двигался дальше.
Алистер двигался вместе со всеми. Ступая позади Хёрба, чаровник неустанно перебирал ногами и смотрел в землю. Его щёки ввалились, глаза были по-прежнему красными. На лице играла смесь грусти и сожаления. Ни разу он не подал голоса, не издал ни звука. Даже когда все набивали рот ягодами Хёрба, чаровник лишь тихо стоял в стороне. Руки его так и остались связанными.
Они продолжали идти. Шаг за шагом. И вот, когда Надье стало казаться, что они уже никогда не придут, что им суждено вечно бродить по этому огромному лесу, что монстр убил их всех, и этот поход -- их вечное наказание, они вышли к тропе. Тропа эта была хорошо заметна. На примятой траве отчетливо виднелись следы вереницы лошадиных копыт, накладывающихся друг на друга и переплетающихся между собой. "Мы проезжали здесь верхом! -- поняла Надья. -- Значит, идти осталось недолго".
И она оказалась права. Меньше чем через час из-за густой листвы показались огромные каменные изваяния, покрытые росой, мхом и неизвестными, выщербленными на камнях рисунками. Коред и Хёрб обнажили сталь и слегка замедлили шаг. Алистер нервно сглотнул и стал испуганно озираться по сторонам. Надья прижала руки к груди, готовясь к тому, что из любого куста в любой момент может показаться безносая морда, с усеянной острыми зубами пастью.
Выйдя из чащи, они остановились. Руины казались Надье такими же, какими они их оставили, когда поспешно выехали отсюда по приказу Кореда. Но нет, что-то в них, всё-таки, изменилось.
Сам воздух, казалось бы, был пропитан чем-то ужасным. Надья не могла видеть их, но готова была поклясться, что неясные чёрные сполохи окутывали руины пугающей дымкой. И даже пахло здесь по-другому. Лесной запах травы и влаги сменился удушливым смрадом. "Так пахнут трупы, -- поняла девушка. -- Десятки и сотни мертвецов, чьи жизни оборвало обитающее здесь существо".
В прошлый раз, при виде этих каменистых развалин, Надья с трепетом вспоминала свои детские годы, проведённые здесь с друзьями. С вечно серьёзным Йолимом, с шутником-Ориллом и острой на язык Майей. Теперь этих воспоминаний здесь не было. Среди серых валунов рыскал один лишь голод.
Коред внимательно осматривал каждый угол, каждый камень, каждый кустарник. Меч в его руки был опущен, но Надья не знала, что из такого положения можно было атаковать почти мгновенно. Черноглазый, свободной рукой маня их за собой, двигался боком, всматриваясь в каждую щель, вслушиваясь в каждый звук. Наконец, убедившись, что монстр не прячется в ближайших кустах, и не залёг среди груды камней, он, полушепотом, произнёс:
-- Так я и думал.
По его лицу было видно, что он что-то понял, и осознание этого не приносило ему никакой радости. Наоборот, показалось Надье, Коред потемнел и осунулся ещё больше. Длинный порез, пересекающий его лицо, увлажнился от выступившей, желтоватой сукровицы.
-- Нам придётся спуститься вниз, -- сказал он. -- Тварь ждёт нас там. Он ранен, и не выйдет сюда, на открытую местность. Внизу, в окружении своих жертв, рядом с источником материнской силы, он будет куда сильнее.
-- Вы уверен, что нам стоит туда спускаться? -- обеспокоенно спросил Хёрб. -- Вы ранены, и кто знает, что ещё ждёт нас там, во тьме.
Коред шмыгнул носом, закашлялся. На этот раз он не успел вовремя прикрыть рот, и брызги карминовой крови разлетелись во все стороны. Хёрб, не выдержав, бросился к своему учителю, но тот выставил руку вперёд, останавливая лекаря.
Подавив приступ кашля, и несколько раз сплюнув на землю вязкими красными сгустками, он объяснил:
-- Спускаться придётся, -- тяжело дыша, начал Коред. -- Там, внизу, он восстановится куда быстрее меня. Даже раны, нанесённые "Привратником", рядом с "разломами" заживают довольно быстро. Он бежал от меня израненный, обожженный, еле передвигающий ноги. Не удивлюсь, если сейчас он уже наполовину здоров. Нет, -- очередной приступ кашля. -- Ждать нельзя. Вы все знаете, что делать.
Медленно, словно взвалив на плечи невидимый валун, Коред двинулся вниз по лестнице, к зияющему чернотой проходу. Каждый шаг по ступеням давался ему с трудом, и Надья стала опасаться, как бы он не упал. Она, Хёрб и Алистер спустились быстрее черноглазого, и с вежливым пониманием ожидали его у прохода.
-- Колдун, -- хрипло сказал черноглазый. -- Ты пойдёшь первым. У нас только один факел, потому не вздумай его потерять. Я буду за тобой.
Коред неуклюже выудил из-за спины кинжал и перерезал верёвки, связывающие руки чаровника. Алистер, морщась, потёр затекшие запястья, вокруг которых образовались яркие красные ссадины. Хёрб зажег факел и передал его чаровнику.