-- Ты будешь нужен, чтобы сравнять всё с землёй, -- напомнил Коред. -- Так что не вздумай подыхать до того, как сделаешь это. Парень, -- обратился он к лекарю. -- Будь осторожен.
Надья смотрела на черноглазого и, с каждой минутой, ей становилось за него всё страшнее. И без того не слишком высокий, Коред, казалось, стал ниже ещё на пол фута. Обветренное и израненное лицо перестало напоминать лицо человека, и всё больше смахивало на лик мертвеца. Кожа стала столь тонкой, что сквозь неё можно было разглядеть череп. Его бил мелкий озноб и меч в руках легонько подрагивал.
Подавив очередной приступ кашля, Коред положил руку ей на плечо.
-- Послушай меня, девочка, -- сказал он, через силу выдавливая из себя каждое слово. Надья почувствовала, что его рука на её плече уже не просто лежит -- он опирается на неё, подобно тому, как калека опирается на костыль.
-- Вам нельзя говорить, -- беспокойно пролепетала она. -- Вам нужно беречь силы. Вы расскажете мне всё позже, когда мы выберемся оттуда и вылечим вас!
Коред лишь мотнул головой, прикрыв глаза. Даже этот жест вызывал у него приступы боли.
-- Выслушай, -- мягко сказал он. -- То, что хранится в подвалах, может тебя напугать. Оно не призвано к этому, но оно напугает. А чем больше ты будешь бояться, тем сильнее он станет. Ты уже видела мертвецов. То, с чем сталкиваешься однажды, перестаёт быть ужасным. Прогони свой страх! -- он вцепился ей в плечо. -- Замени его чем-то, что эта тварь ненавидит. Радостью, смехом, любовью. Вспомни что-то хорошее, зацепись за эти чувства и не отпускай, чтобы ни произошло. А теперь идём.
Они спускались медленно, следуя за возглавляющим их колонну Алистером. Узкий, уходящий вниз каменный коридор с невысоким сводом, был выложен тем же серым булыжником, что и постройки снаружи. Всё здесь поросло мхом, сквозь потолок пробивались твёрдые коричневые корни деревьев, оплетенные паутиной, которая таяла при соприкосновении с факельным пламенем.
Пахло влажностью, плесенью, и мертвецами. Надья была готова зажать нос -- такой отвратительный запах стоял в этих древних тоннелях.
Всё ниже и ниже. Всё темнее, всё отвратительнее. Воздух внизу был куда более холодным, и Надья стала поёживаться и пытаться согреть себя, растирая руками. Вонь стала невыносимой. Стены, выложенные каменными плитами и рисунками, давно облупились, и нужно было ступать крайне осторожно, дабы не споткнуться об лежавшие под ногами осколки.
Пробивающиеся сквозь потолок корни пропали, вместе с пауками. Но жизнь была и здесь. Надья отчетливо слышала множество шорохов, а иногда до неё доносился отвратительный писк. "Крысы, -- поняла девушка, и её передёрнуло от отвращения".
Наконец, после длительного спуска, где-то впереди забрезжил свет. Слабое, пляшущее вдали пламя говорило о том, что их сошествие в пучину этих развалин почти закончилось. Они замедлили шаг, и последние несколько десятков ступеней показались им вечностью. Отбросив сомнения, они прошли сквозь пролёт и оказались в огромном, освещенном дюжиной факелов, зале.
Невысокие потолки, едва достигающие девяти футов, подпирали девять четырёхугольных колонн. На каждой из них висели держатели с горящими в них факелами. Точно такие же факелы висели и на стенах. Почти каждый свободный фут был заставлен деревянными столами. Даже вдоль стен, поставленные вертикально, красовались старые, дощатые столешницы. Смрад в комнате стоял такой, что дышать было почти невозможно. И Надья ясно видел причину этого запаха.
Каждый стол был усеян телами. На каких-то лежало по одному мертвецу, на других покоилось сразу два, а то и три тела. Мужчины, женщины, дети -- все они разлеглись на столах, словно здесь произошла какая-то неведомая, жуткая, немыслимая попойка. Но только эти люди не проснутся, при всём желании.
Большинство тел были в таком состоянии, что невозможно было установить, кем они являлись при жизни. У одних были вырезаны кишки, у других освежеваны конечности. У большинства были вырваны глаза. Множество тел было распорото от шеи до паха, а нутро других представляло собой ужасное месиво, словно они взорвались, подобно коровам, объевшихся клевером.
Почти у каждого тела недоставало конечности. Взглянув в один из углов, Надья заметила там сваленные в кучу руки, ноги и головы. Зловонная гора человеческих частей кишела мертвенно-бледными личинками, лакомившимися мертвечиной.
Там, где пространство пустовало от столов, с потолка свисали мясницкие крюки и цепи. Изуродованные людские тела свисали с них, подобно свиным тушам. Надья заметила висящее над каменным полом тело молодой женщины. Руки её, раскинутые в разные стороны, крепились к двум металлическим цепям. Чёрные, облепленные кровью волосы, закрывая лицо, свисали до пояса, ниже которого ничего не было -- тварь просто разорвала её пополам, и оставила висеть, словно некое подобие ужасающего акта искусства.
Надья лишилась дара речи. Она пыталась изо всех сил следовать наставлению Кореда -- вспомнить что-то приятное, и не отпускать эти мысли. Но человеческая бойня, в которую они попали, никак не давала ей это сделать.
-- Недурно, правда? -- прохрипел Коред. -- Его личная кладовая.
Он взглянул на Алистера.
-- Ты же бывал здесь, верно, колдун?
Алистер коротко кивнул.
-- Наверное, служить ему было одно удовольствие. Но нечего здесь задерживаться, -- сказал Коред. Он снял с одной из колонн горящий факел и махнул им в другой конец зала. -- Идём.
Ведущий из омерзительного жальника коридор больше напоминал выдолбленный в стенах узкий проход. Здесь не было ни плиточной кладки, ни ступеней. Только бугрящиеся пещерные стены, покрытые влагой, блестящей в свете факелов, что они сняли со стен. На этот раз спуск занял ещё больше времени. Не менее получаса они шли, согретые горящим пламенем. Коред передвигался всё медленнее, всё чаще хрипел. Хромота его, и до того заметная, теперь заставляла его качаться в разные стороны. Это, почему-то, напомнило Надье детскую игрушку -- куклу, которая никак не могла упасть. Качаясь на своём круглом основании, она заваливалась в разные стороны, но всегда возвращалась в вертикальное положение.
Коред не был куклой. Но продолжал идти. Надья подумала, а смогла бы она, вот так, невзирая на раны, следовать вперёд? И поняла, что нет, она бы не смогла. Она бы упала, сдалась, разревелась и умерла. Но Коред шел. Шел, плюясь кровью, шел, с гниющими ранами, с дрожью в теле. И, несмотря на всё это, он продолжал заботиться о том, чтобы она не боялась. Никто не поступал так ради неё. Ни мать, ни друзья. Только бабушка могла бы поступить также. Но её здесь нет. А Коред был здесь.
Коридор оборвался. Сначала Надья подумала, что это тупик, но затем заметила из-за спин впереди идущих узкую расщелину, проходящую вдоль стены. Расщелина была мала, и чтобы пройти сквозь неё, пришлось бы двигаться друг за другом. Постояв немного, Коред поднял факел и стал аккуратно протискиваться внутрь. Он двигался медленно, ведь стены почти прижимались друг к другу, тормозя шаг и цепляя одежду. Алистер пошел следом. Когда мужчины преодолели несколько футов между сжимающимися стенами, Хёрб мягко шепнул ей:
-- Иди.
Надья, повернувшись боком, и держа факел на уровне глаз, стала пробираться вглубь. Она была меньше остальных, и это давалось ей чуть легче, но стены всё равно упирались ей в грудь. В месте, где они особенно сужались, какой-то выступ оборвал пуговицы её рубахи, обнажив поддетую под неё майку и пучок нерид, которые Надья, по-прежнему, носила с собой под одеждой.
Расщелина тянулась футов на тридцать, но пробираться через неё пришлось очень долго. Когда впереди, наконец, замаячил выход, девушка облегченно вздохнула.
Вынырнув вслед за Алистером, она очутилась в огромной пещере, чей свод был так высок, что терялся в подземной мгле. Пещера эта образовывала собой широкое кольцо, никак не меньше шестидесяти футов в поперечнике. На стенах её, причудливыми наростами, висели неизвестные Надье растения и грибы. Но больше всего её поразило то, что находилось в центре пещеры.