Берман Александр
Среди стихий
Александр Берман
Среди стихий
К читателям *
Сначала я так много времени потратил на зимний туризм, что увидел, как жизнь уходит - будто я на быстрой воде, а все остальное на берегах. Но попал я на быструю воду уже потом, когда зимой перестал ходить в Заполярье, а повернул на Кавказ, в Терскол, где новогоднее солнце не под землей, снег не стынет зеленоватой синью, а желтеет на солнце и голубеет в тени. Я сменил брезент на яркий капрон, самостоятельность - на подчинение порядкам и нравам, учил людей кататься на горных лыжах и заодно учился сам. Это было освобождение от власти севера.
Я оказался во власти юга. Мир Терскола держал так же прочно, как север. Начал научным сотрудником лавинной лаборатории, а закончил горнолыжным инструктором турбазы. Странная карьера, но я о ней не жалею. Мне понравилось быть горнолыжным инструктором, хотя в книге об этом немного грустная повесть. Я встретил в Терсколе Иосифа Кахиани и его глазами увидел жизнь альпиниста. В юности я бывал в альплагерях, но альпинизм остался болью несовершившегося, и рассказы Иосифа Кахиани стали моим альпинистским сном. Я записал их.
Что же касается быстрой воды, то мне ее показал Игорь Потемкин. Он взял меня на плот и прокатил по Ка-Хему, в тот раз, когда впервые плот прошел весь Ка-Хем. Собственно, открыл Ка-Хем годом раньше Александр Степанов. Но он вылетел на камни как раз над двадцать вторым порогом Мельзейского каскада... Об этом пороге вы можете прочесть в очерке "Грани риска".
Путешествуя по сибирским рекам, я много лазил по скалам. Они привлекали меня с детства. Потом я несколько раз бывал на Красноярских Столбах и в Крыму, повидал "скальных людей" в возрасте от пяти до семидесяти пяти лет.
Когда пишешь о людях, которые тебя захватывают, надо все же стоять на чем-то своем, потому что литература - общение, и если один из собеседников просто слушает раскрыв рот, то другому становится скучно.
О том, что опора нужна, обычно говорят, когда ее теряют. Моей опорой был север...
Мне вернула его Валентина Шацкая. Она сказала: "Ты куда делся? Уже выросло целое новое поколение "северных людей". Она позвала меня в заполярные горы, тундры и к новым людям, которые научились замечательно справляться с пургой и морозом и не бояться заледенелых скал. Эти новые люди поднимают в тундре паруса и мчатся на них, как некогда Нансен через Гренландию. И я вернулся в стихию, которая оказалась еще моей.
Так без моторов и кабин совершил я маленькое путешествие по кругу из трех стихий - холода, скорости и высоты, - которое приглашаю вас вместе со мной повторить.
Человек на лыжах *
В ту морозную зиму
Приключения на старте
Они вышли на одной из северных станций, выгрузили рюкзаки и лыжи. Юра вернулся в вагон проверить: что забыто. Ничего не забыто. Тогда собрались у вещей, скинули напряжение с плеч, согнали заботу с лиц и с удовольствием оглянулись.
Начальник убежал на разведку.
Поезд еще стоит. По перрону бегут пассажиры: красные лица, над головами воротники, крики окутаны паром. Под вагоном лед. На площадке проводница в теплом платке:
- Не замерзнете?
- Нет, - лихо откликается Вэм, он же Володя Маленький.
- В Москве-то оттепель, а здесь, видишь, за сорок. Поехали со мной дальше.
Прибежал Саша Начальник:
- Ребята, за мной! - закричал он и подсел под свой рюкзак.
- Куда бежать? - спросил Вэм.
- Сказано, вперед! Какая тебе разница? Что за дурацкая манера обязательно спрашивать, - выговаривал на бегу Начальник. Этот Маленький его раздражал своим нежеланием слепо и радостно подчиняться.
Северный поселок. Посреди вокзальной площади, огороженной двухэтажными избами и бараками об одном этаже, стоит лесовоз с прицепом. Кузова как такового нет. Только бревна, скользкие сами по себе, да еще в снегу, и тревожный и острый запах срезанной березы.
Начальник скомандовал затаскивать рюкзаки. Что и было сделано. Только он собрался отдать команду привязать их, как Володя Маленький, стоя на земле руки в брюки, шарфом закутанный по глаза, проговорил задумчиво:
- Надо бы привязать.
- Залезай! - скомандовал Начальник. - Василий, поехали!
Василий, перемазанный мазутом, в засаленных ватных штанах, с распахнутым воротом, с голой шеей, с красным носом, с прищуренными глазами, слез на снег и подошел покачиваясь.
- Девку в кабину, - сказал он.
- Лариска, иди в кабину, - сказал Начальник. Но Лариса решительно отказалась.
- Ладно, поезжай тогда, - сказал Начальник.
Василий медленно полез в кабину. Лесовоз взревел, дернулся и помчался. На сверкающей, слепящей снежной пылью дороге он совершил два изящных поворота, на каждом из которых отчаянно занесло, и устремился вниз на простор озерного льда.
Ослепшие, оглохшие, оцепеневшие под режущим ветром, висели они на бревнах и держали рюкзаки. Один рюкзак свалился и исчез под колесами прицепа. Сдвоенные колеса подпрыгнули, стрельнули раздавленные банки.
- Стой!! - закричал Начальник. Но Василий не мог услышать.
- Вэм, держи рюкзак! - приказал Начальник Володе Маленькому и полез по бревнам.
В этот момент дорога взлетела на береговой мыс и через него, словно в воздушную яму, - опять на озеро. Вэм держал два рюкзака и держался сам. Одна рука у него в меховой рукавице, другая голая. Рукавица упала при съезде на озеро. Он уже подумывал, какой из двух рюкзаков упустить, когда ему пришла на помощь Лариса. Она ухитрилась сорвать с Вэма шарф и замотать им Вэмову руку. По бревнам приполз Начальник. Ему не удалось установить связь с водителем. Он предпринимал неоднократные попытки, но бревна так мотало. Удивительно, как он удержался сам. Но еще удивительнее, что Володя Маленький не отморозил голую руку, что и у других не были отморожены носы, щеки, подбородки, а лишь прихвачены слегка.
Сколько продолжалась эта катастрофическая езда? Десять минут или больше? Ведь достаточно было и двух, чтобы тяжело поморозиться. Но этого не случилось. Что-то произошло в их жизни: сборы, когда шили мешки, покупали продукты, урывками сдавали экзамены; проводы на вокзале, когда шампанское пошло по рукам, и всплеск рук, когда тронулся поезд; ночь в поезде: допоздна не ложились, сон, но и во сне все помнился стук колес; утром мороз, выгрузка, Начальник то заботливый, то нервный и самолюбивый, и наконец старт этого фантастического экипажа. Не одну неделю нагревались они в жаркой бане сборов, а потом разом вверглись в лесовозную прорубь. И попадает человек в ритм, который взвинчивает его до предела, и тогда ни мороз, ни ветер, будто в нарушение законов физики и физиологии, не берут. Это всплеск! Это пик! За ним неминуем спад.
Но лесовоз остановился.
Поляна, отгороженная от озера заиндевелой полосой деревьев, будка-бытовка, дощатая, некрасивая, в ней отогреваются лесорубы.
Глаза, не привыкшие к темноте, различили только большое вишневое пятно, от которого дышало жаром, и тусклые искорки папирос. В будке накурено, людей не видно. Прихваченные морозом лица начинают болеть, руки, освобожденные от рукавиц, двигаются, обретая свою боль.
- Живы? - раздался голос из темноты. - Куда идете?
- Идем в... в... Няндобу, - ответил Начальник, не сразу овладевая речью.
- Поезжайте на поезде.
- Мы через озеро И... Икса.
- Неближний путь... Дорог нет. Избушек мало. Знать их надо.
- У нас палаточные ночлеги, - прохрипел теряющий голос Начальник.
Вэм, Вэб (Володя Большой), Юра, Лариса и Саша (не Начальник) с удовольствием молчали. Трудно говорить отогреваясь. Не языком ворочать трудно - думать тяжело. Так устроен человек, что одновременно думать и отогреваться не может.
Открылась дверь, ворвался свет вместе с запахом снега, кто-то вошел.
- Здесь туристы? На озере рюкзак ваш, валяется. Василий! Ты что ли вез?
Василий был где-то здесь, но не отозвался.
- Поехали со мной, соберете.
- Кто поедет? - спросил Вэм. - Могу я.
- Сиди, - сказал Начальник. - Я сам поеду.
Минут через двадцать они вернулись, обсуждали мороз, шумно дули на руки. Привезли остатки рюкзака, продукты и Вэмовы личные вещи. Тут и выяснилось, чей был рюкзак.