— Я помешал, вы были чем-то заняты?
— Да, господин адвокат.
— Разрешите полюбопытствовать?
— Пока нет, господин адвокат.
Герард ничем не выдал своего удивления. Потянулась скучная, обязательная беседа. Когда подзащитный родился, вероисповедание, род занятий, образование… «Какое это имеет значение теперь, когда впереди смерть и так мало времени?» Или защитник хочет выяснить мотивы, побудившие его встать на путь революционной борьбы? И он подробно рассказывает, как сын священника, сочувствуя социалистической пропаганде, хотел идти в народ, слиться с ним, поднять его нравственный и умственный уровень, но был остановлен на полпути арестом. Аресты, ссылки, а потом и казни бросили мирного пропагандиста в объятия террора. Ему он отдал свои знания техника…
Герард ушел. Узник и не услышал, как захлопнулась дверь. На бумаге появился чертеж. Несколько минут узник раздумывает над ним, потом быстро проставляет на плане буквы, отодвигает от себя и начинает его описание.
23 марта 1881 года смертник, наконец, познакомил Герарда со своим изобретением и передал ему на хранение.
В этот день ошеломленный защитник ни о чем не расспрашивал узника.
«Находясь в заключении, за несколько дней до своей смерти, я пишу этот проект. Я верю в осуществление моей идеи, и эта вера поддерживает меня в моем ужасном положении.
Если же моя идея после тщательного обсуждения учеными специалистами будет признана исполнимой, то я буду счастлив тем, что окажу громадную услугу родине и человечеству. Я спокойно тогда встречу смерть, зная, что моя идея не погибнет вместе со мной, а будет существовать среди человечества, для которого я готов был пожертвовать своей жизнью».
Начальство заверило приговоренного, что его проект передадут на рассмотрение ученых.
И он ждал. Ждал 28 и 29 марта, ждал 30-го. Позади жизнь, процесс, впереди казнь. До нее три дня. А ответа нет и нет…
Он не просил о помиловании, не подавал кассационных жалоб, он ждал решения экспертов. Его жизнь — это аппарат. Если аппарат будет жить, то можно умереть. Он уверен в правоте дела, за которое умрет, сейчас важна уверенность в правоте идеи, которая столько откроет людям!
31 марта смертник снова склонился к столу. Как легко писался проект, как тяжело написать эти строки: «Его сиятельству господину министру внутренних дел»!
«По распоряжению Вашего сиятельства мой проект воздухо-плавательного аппарата передан на рассмотрение технического комитета. Не можете ли, Ваше сиятельство, сделать распоряжение о дозволении мне иметь свидание с кем-нибудь из членов комитета по поводу этого проекта не позже завтрашнего утра, или по крайней мере получить письменный ответ экспертизы, рассматривавшей мой проект, тоже не позже завтрашнего дня…»
До завтрашнего, и не позже! Если у экспертов есть сомнения, вопросы, нужно иметь в резерве хоть день-два, чтобы обдумать ответы и дать разъяснение. Как томительно тянется время, как гнетет неизвестность и одиночество! Скорее уж!..
«Их сиятельство» прочел прошение, позвонил, передал секретарю. В «деле» узника появилась еще одна бумажка, на ней стояло: «Приобщить к делу о 1 марта». Она была последней, перед ней был подшит конверт, в котором лежал проект, на проекте той же рукой написано: «Давать это на рассмотрение ученых теперь едва ли будет своевременно и может вызвать только неуместные толки».
Узник мечтал о Луне. Он умирал за социализм. Ему было двадцать семь лет…
Апрельский номер журнала «Былое» за 1918 год был целиком посвящен народовольцам, участникам «дела 1 марта 1881 года». В журнале были опубликованы статьи «Проект воздухоплавательного аппарата Н. И. Кибальчича» и «О проекте воздухоплавательного прибора системы Н. И. Кибальчича». Обе эти статьи написаны после того, как еще в августе 1917 года в архиве департамента полиции был найден пакет. В пакете — чертеж и описание воздухоплавательного аппарата, прошение отдать его на рассмотрение экспертов и отношение начальника жандармского управления генерала Комарова в департамент государственной полиции: «В удовлетворение ходатайства обвиняемого в государственном преступлении сына священника Николая Кибальчича, проект его о воздухоплавательном приборе при сем представить честь имею».
Проект смелый, проект, слухи о котором все время тревожили иностранную прессу. Она узнала об этом проекте из брошюры «Николай Иванович Кибальчич», Лондон, 1882.
Автор этой книжечки писал: «Что касается его проекта воздухоплавательной машины, то, если не ошибаюсь, он состоял в следующем: все ныне употребляемые двигатели (пар, электричество и т. д.) недостаточно сильны для того, чтобы направлять воздушные шары. Идея Кибальчича состояла, кажется, в том, чтобы заменить существующие двигатели каким-нибудь взрывчатым веществом, вводимым под поршень. Сама по себе эта идея, насколько мне известно, не нова; но здесь важны подробности: какое вещество вводится, при каких условиях и т. д. Будет, конечно, очень жаль, если инквизиторская ревность правительства заставит его сражаться даже с мертвым врагом и похоронить вместе с ним его, может быть, в высшей степени важное изобретение. Но всего вероятнее, конечно, что оно будет просто украдено, — благо протеста с того света никто не услышит».