Злобствуя на почтенных гг. Лианозовых, я ел на Каспийском море "венский шницель" в то время, когда какой-нибудь венец уничтожал ту порцию икры, на которую я возлагал свои упования. И с душой, полной обманутых надежд, я пошел спать в свою каюту, где и проснулся утром, услышав в коридоре разговор о том, что Красноводск уже на виду.
И, действительно, одевшись и выйдя на палубу, я в блеске утреннего солнца увидел на расстоянии 6-8 верст от парохода восточный берег Каспийского моря, а на нем маленький, уездный городок Закаспийской области -- Красноводск. Пароход уже шел до Красноводскому заливу, защищенному самой природой от морской волны. По обеим сторонам залива тянулись отмели с расположенными на них рыбачьими поселками, а кругом, по воде и по воздуху, реяли в неимоверном количестве какие-то черные птицы. Я сначала принял их за черных чаек, но оказалось, что это род морских уток, по-местному "качкалдак".
Они съедобны и, говорят, очень вкусны.
Между тем, пароход подходил к пристани. Виднелось здание вокзала Средне-Азиатской ж. д. с его голубой крышей и, через несколько минут, я сошел с трапа парохода на пристань.
Матрос вынес мои вещи вслед за мною и, поставив их на пристань, ушел. Вдруг какой-то человек, невероятно грязный и оборванный, восточного типа, подскочил и, молча схватив мои чемоданы, убежал неведомо куда. Сначала я хотел броситься за ним в погоню, но, видя, что другие пассажиры к аналогичным инцидентам относятся совершенно хладнокровно, решил, что, по всей вероятности, на вокзале я найду и похитителя, и похищенное, и по примеру других пассажиров отправился туда пешком, благо пристань и вокзал стоят рядом.
Но здесь меня поразило явление, которое я, объехавший всю Россию, Сибирь, Кавказ и Финляндию, никогда еще не наблюдал.
У выхода с пристани стоял полицейский чиновник с несколькими городовыми и спрашивал у всех прибывших паспорта, точно пароход пришел из-за границы. По странной случайности или, может быть, прочтя в моих глазах полную благонамеренность, блюститель порядка пропустил меня без требования казенного ярлыка. На мой вопрос о причинах такого удивительного распоряжения, он ответил: "Начальство так велело".
А "начальство", встреченное мною на вокзале, сказало, что проверка паспортов на пристани производится на том основании, что "с Кавказа часто сюда переселяются беглые и всякий сброд, да и иностранцы могут незаконно проникнуть в Закаспийскую область, пребывание в которой им не разрешено".
Почему беглые, сброд и иностранцы здесь уравнены в правах -- он мне не объяснить...
Но, однако, похитителя моих вещей на вокзале не оказалось, и я мысленно решил, что он или "беглый сброд", или иностранец! И только через полчаса увидел я его, уныло сидящего на моих чемоданах около перрона. Когда я его спросил, почему же он без моего разрешения потащил вещи на вокзал, быть может, я хотел остаться в Красноводске, он с сильным кавказским акцентом ответил мне:
"Что ты, душа мой! Чего тибэ тут делать? Поишай с Богом!"
Признавая вполне правильность его взгляда и взяв от него свои вещи, я вошел в зал буфета, где около общего стола сидело несколько приезжих, а также кое-кто из железнодорожных служащих.
Пили утренний чай и кофе, и разговор вертелся, конечно, около чумы, недавно вспыхнувшей близ Мерва. По правде сказать, прочитавши в газетах, перед своим отъездом из Москвы, о появившейся в мервском районе эпидемии легочной чумы, я сначала призадумался, ехать или не ехать мне в Закаспийский край? Но, в конце концов, по свойственному людям легкомыслию, -- поехал.
И потому я с огромным интересом прислушивался к разговору за общим столом.
Спорили и, конечно, горячились. Одни утверждали, что в мервском уезде была настоящая чума, другие говорили, что никакой чумы не было и передавали следующую версию, очень распространенную в Закаспийском крае, о недавней чуме:
Текинцы для отравы лисиц разбросали по степи несколько лепешек, начиненных стрихнином. Какой-то легкомысленный верблюд поел этих лепешек и, разумеется, околел; а кое-кто из бродячих туркменов, в свою очередь, полакомились верблюдом и отдали Богу душу. Вот будто и вся чума!
Спорили и галдели долго и много, но сошлись единогласно в том, что "карантин в Мерве на днях будет снят" и что, во всяком случае, можно спокойно доехать до Асхабада.
В конце стола сидел какой-то молчаливый и угрюмый субъект в папахе, с белым башлыком вокруг шеи, и пил кофе.