Когда мины были подготовлены, я показал Гронцу небольшую каменистую возвышенность невдалеке от моста.
— На склоне этой высотки займите оборону. Если охрана моста заметит партизан, подкладывающих мины, прикроете наш отход огнем. Чубон и Хованец, пойдете со мной к мосту. Будьте внимательны и осторожны. Закрепите мины за плечами.
Я незаметно наблюдал за этими двумя партизанами. Они шли на это опасное дело спокойно, будто уходили в горы на рубку леса или отправлялись с косой за плечами на сенокос.
— Красавица наконец спряталась за тучи, — заметил Чубон. — Решила все-таки нам помочь.
Мы поползли к мосту. Вслед за нами полз Гронец, а за ним остальные партизаны его группы. Гронцу было тяжелее, чем другим, — мешал ручной пулемет, который он держал на весу, боясь стукнуть о камни. А их было много на нашем пути!
Вот и возвышенность, на которой должна залечь группа Гронца. Я остановился и молча указал рукой Гронцу на кучу камней. Андрей понимающе кивнул и пополз занимать оборону.
Моя тройка поползла к мосту. Метрах в пятнадцати мы остановились и замерли, втиснувшись в снег. По мосту медленным шагом шли двое часовых. Пока охрана проходила на противоположную сторону, я выбрал наиболее удобное место для минирования.
Самым надежным было бы заминировать мост посередине, но такой возможности не было, и я решил заложить мины у самого конца.
Мы снова поползли, сантиметр за сантиметром продвигаясь вперед. Вот уже и бровка моста. Взмахом ладони я передал Чубону сигнал прижаться к земле. Мы были так близко от часовых, что, остановись на минуту, они бы услышали наше сдерживаемое дыхание.
Но белые маскировочные халаты надежно прикрывали нас.
Гитлеровцы прошли, потолкались несколько минут на одном месте и снова потопали в противоположный конец.
Я показал Чубону место закладки мин, и он бесшумно скользнув под мост, уложил заряд. Когда Чубон отполз назад, вперед выдвинулся Ян Хованец. Он уложил к толу мину и вставил капсюли бикфордова шнура.
Чубон и Хованец начали спускаться с насыпи, а я разматывал бикфордов шнур. Снег под Хованцем не выдержал и пополз вместе с ним по крутому откосу. Диск автомата застучал по камням.
— Хальт! — испуганно закричал часовой и направил луч электрического фонарика в сторону Чубона и Хованца.
Положение было критическим: я находился с бикфордовым шнуром возле самого моста, вблизи часовых. Чубон и Хованец замерли где-то внизу откоса, и луч фонарика нащупывал их, шаря по снегу. Недолго думая, одиночным выстрелом из автомата я уложил немецкого часового. В это же время с другого конца моста загрохотали пулеметы по направлению Чубона и Хованца. Немцы там, по-видимому, меня не заметили, приняв мой выстрел за выстрел своего часового.
Надо было действовать молниеносно. Я приложил несколько спичек к концу бикфордова шнура и, прикрыв собой, чиркнул по головкам спичечной коробкой. Воспламенитель вспыхнул. Шипя и извиваясь, под мост побежала искра. Я скользнул вниз на животе с крутой насыпи.
Андрей Гронец и его группа открыли с высотки по охране моста шквальный огонь. За это время мы с Чубоном и Хованцем поспешно отползли за их высотку.
Раздался оглушительный взрыв, и растерявшиеся немцы прекратили огонь. Это дало нам возможность перебежать по льду реку Кисуцу и приблизиться к лесу. За нами по пятам бежала группа Гронца.
Мы уже были в лесу, когда вдруг опушку, которую мы только что покинули, потрясли взрывы артиллерийских снарядов и мин. Искореженный сосняк запылал, но мы уже карабкались по снежным сугробам между деревьями все выше и выше, пока не перевалили горный хребет. Только здесь мы сели передохнуть.
Удачный подрыв моста радовал меня вдвойне: во-первых, на несколько дней, а может быть, и на целую неделю была перерезана единственная в этой местности дорога, по которой шли подкрепления на фронт; придется ждать и артиллерийским частям, ночевавшим в Сташкове до исправления моста. Во-вторых, первое наше пополнение прошло боевое крещение без всяких потерь, и, стало быть, молодые партизаны станут действовать увереннее, сразу же поднимется их боевой дух.
Но самое главное — повсюду прокатится весть о появлении партизан, и многие патриоты потянутся в горы, а фашистские оккупанты вынуждены будут усилить охрану своих коммуникаций. Не одна сотня солдат из резерва фашистской армии окажется здесь скованной.
Мы отдыхали, подкреплялись сухарями и сахаром. Чубон и Хованец обучали меня словацкому языку, а неугомонный Гронец, похрустывая сухарями, прыгал вокруг оживленно беседующих партизан. И вдруг он провалился в какую-то яму.