Янушек потянул к себе ручку, и партизаны очутились в небольшой комнатушке. В ней было светло от окошка, выходившего на другой конец дома. Слева стояла кровать, и на ней лежал какой-то человек, с головой укрытый одеялом. Янушек приоткрыл одеяло, и из-под него сверкнули усталые глаза юноши. Безнадежность и безразличие ко всему окружающему видны были в этих глубоко запавших глазах. С минуту юноша смотрел на незнакомцев, потом веки его устало сомкнулись. И чуть-чуть задрожали. Опытным глазом врача Поспелов определил, что человек тяжело больной.
— Кто вы? — спросил он тихо юношу, привычными движениями нащупывая пульс.
Тот снова открыл глаза, но ничего не ответил.
— Он спрашивает, кто вы такой, — повторил Янушек вопрос Поспелова по-словацки.
— Я Павелло. Йозеф Павелло, сын хозяина этого дома, — ответил, помолчав, юноша. На лбу у него выступили капельки пота.
— Чего же вы сюда забрались?
— Я очень болен, а в квартиру часто приходят люди, шумят… Вот меня и поместили на чердак. Подальше от шума… А вы кто?
— Мы партизаны. А сюда залезли потому, что в квартире вашего отца немцы, — ответил Янушек.
— Что же у вас болит? Вы меня понимаете? — спросил Поспелов.
— Да, понимаю. У меня высокая температура. Говорят, грипп.
— Сейчас посмотрим, — сказал Поспелов, вынимая из кармана термометр.
Больной вцепился в одеяло и натянул его под самый подбородок.
Внизу заурчали моторы. Янушек вышел из каморки и посмотрел в окошко: солдаты уже сидели в машинах, а старик Павелло угодливо открывал перед офицером дверцу кабины.
Офицер что-то крикнул, машины двинулись, и вскоре в селении все затихло.
Когда Янушек возвратился, Вилл Поспелов сидел на табуретке рядом с постелью больного. Одеяло было приоткрыто, и на груди Йозефа Павелло виднелись окровавленные бинты.
— Вам необходимо сделать перевязку. И как можно поскорее!
— В нашем селении врача нет.
— Не волнуйтесь, я врач партизанского отряда и все, что необходимо, сделаю. Только бинта у меня маловато. Да и спирта не мешало бы иметь побольше этого.
Поспелов вынул из кармана пузырек и взболтнул его.
— Бинты и спирт у меня есть. Они под кроватью, в ящике, — сказал юноша.
— Т-с-с! — приложил палец к губам Янушек. — Кажется, к нам кто-то поднимается. Наверное, старик.
Когда Штефан Павелло поднялся на чердак, он увидел возле кровати сына обоих партизан, уже раздетых. Поспелов держал в руках термометр, и Йозеф с надеждой смотрел на этого чудом появившегося русского врача.
— Боже мой! — воскликнул старик. — А я-то принимал вас за бандитов. Дети мои!
— Ладно, ладно, потом. А сейчас мне нужна горячая вода, чистое полотенце и простынь.
Старик поспешно заковылял с чердака.
— Не вздумайте притащить сюда хозяйку! — крикнул ему вдогонку Поспелов.
Над спиртовкой в никелированной коробке уже кипела вода, и Поспелов осторожно укладывал в нее хирургические инструменты.
— Да у тебя, как в хорошей операционной, — удивился Янушек, разглядывая инструменты.
— А как же, ношу с собой. Я ведь слуга Эскулапа.
Йозеф Павелло с восхищением смотрел на партизан. Всего несколько минут назад он боялся этих людей, а сейчас они стали такими родными и близкими!
Старик притащил на чердак горячую воду, и перевязка началась.
У молодого человека была осколочная рана в груди. Осколок, перебив ребро, глубоко впился выше сердца. Умелыми руками Поспелов вскрыл рану и вынул осколок. Выше правого колена пулей навылет была пробита нога.
Раны были не очень опасны, но Йозеф, видно, потерял много крови и очень ослабел. Перевязка была закончена, и Поспелов позвал старика, который со страхом ожидал, прислонившись плечом к двери чердака.
— Заходите, отец, все в порядке.
Бледный и дрожащий Павелло-старший вошел к сыну и молча сел к нему поближе.
— Кто же это тебя так угостил, Йозеф? — спросил Поспелов.
— В районе Банской-Бистрицы… на нас напали фашисты. Там меня и стукнули. Наши принесли меня к отцу, вот я и лежу… уже с неделю.
— А оружие есть? — спросил Янушек.
Йозеф полез под подушку и вытащил русский пистолет ТТ.
— Вот, ребята оставили на всякий случай.
— Ну, хорошо, — остановил его Поспелов. — Тебе надо отдыхать. Здесь как будто удобно. И тепло, — добавил врач.
— Я дымоход перенес в эту сторону чердака, — сказал старик, с любовью глядя на сына.
— Отец, — прервал старика Йозеф, — а ты покормил наших гостей?
— Я сейчас, сынок, — смутился старик. — Мы с матерью в один миг все устроим.
— Немцы все убрались отсюда? — поинтересовался Янушек.