Уже начинает смеркаться, когда мы на открытой равнине обнаруживаем стадо из 26 слонов. Я несколько удивлен, что Ян сразу же начинает осторожно разворачивать машину, хотя на узкой дороге, проходящей меж кустами и скалами, это дело нелегкое.
Как только стадо нас заметило, оно приходит в движение — в противоположную от нас сторону. Только три слона пошли нам навстречу. Так слоны поступают часто: «разведчики» идут осведомиться, с кем они имеют дело.
На этот раз они, по-видимому, рассержены нашим появлением. Слоны оттопыривают уши и поднимают кверху хоботы, чтобы нас получше «учуять». Внезапно одна из слоних срывается с места и бежит прямо к нам.
Ян включает мотор. Осторожность — дело не лишнее. Правда, мы знаем, что обычно слоны в таких случаях останавливаются, не добежав десяти или двадцати метров, после чего через некоторое время уходят обратно.
Ho не эта слониха. У нее намерения самые серьезные. Она несется прямо на нас, и, когда наш вездеход начинает отъезжать, ее это не удовлетворяет. Она хочет не только нас прогнать, но и во что бы то ни стало настигнуть.
Ян едет с такой скоростью, чтобы расстояние между нами и слонихой оставалось неизменным. Спидометр показывает 25 километров в час.
Атакующий слон выглядит довольно страшно, а Стефан мой сидит всего в каких-нибудь десяти метрах от него в открытом кузове. И я вполне разделяю его чувства, когда он стучит нам в окошко и заявляет, что предпочел бы пересесть в кабину. Но останавливаться сейчас никак нельзя. Взбешенная слониха преследует нас еще метров сто, но потом отстает. А мы прибавляем газу и скоро теряем ее из виду.
На Стефана это приключение произвело неизгладимое впечатление, и он еще долго всем его описывал.
На следующий день мы снова отправляемся на розыски небольших групп слонов и слонов-одиночек. Облепленный грязью и ставший, на наш взгляд, более естественным, надувной слон снова едет на плечах Гамильтона.
Манекен очень заинтересовал двух крупных самцов. Они, по-видимому, даже готовы учинить с ним драку, потому что подходят все ближе, принимая явно угрожающие позы. Но в последний момент мужество их покидает, и они постыдно пускаются наутек, с шумным всплеском перебегая вброд речку, которая здесь впадает в озеро Маньяра.
Ни одного слона нам не удается заставить хотя бы хоботом дотронуться до нашей подделки.
Ничего, вот настанет засушливый сезон, и тогда мы поставим свой опыт несколько иным способом. Сейчас этого сделать невозможно, потому что животные находят воду повсюду, а не только в редких водопоях.
Каждому мужчине свойственна определенная доза тщеславия. Все мы втайне завидуем Яну Гамильтону, что он так бесстрашно с надутым манекеном на плечах подходит к стадам диких слонов, в то время как мы заняты только тем, что фотографируем его, снимаем фильм и протоколируем все происходящее; все это не требует особого мужества. А ведь время от времени необходимо хотя бы самому себе доказать, что ты не какой-то трус, а храбрый мужчина. Поэтому для эксперимента с носорогами я решил поменяться ролями.
Здесь, в области Маньяра, носороги уж очень пугливы. К тому же местность слишком лесиста и трава высока, животных в таких условиях снимать неудобно. Поэтому мы пересекаем холмы и возвращаемся назад в кратер Нгоронгоро. Там я разбиваю палатку на берегу речушки Мунге.
В этом огромном кратере площадью в 250 квадратных километров (он стоит на шестом месте по своей величине среди всех кратеров мира) живет 20 тысяч крупных животных. Носорогов здесь снимать удобнее всего, потому что они придерживаются гладких, почти лишенных кустарников просторных зеленых равнин.
У нас с собой теплые одеяла, так как здесь, на высоте 1700 метров над уровнем моря, по ночам становится довольно прохладно. Наш ручной каракал — песочно-желтая пустынная рысь с красивыми пушистыми кисточками на кончиках ушей — не решается отходить далеко от палатки: страшно. Однако ночью рысь, видимо, задумала совершить небольшую прогулку и упала в стремительную речку Мунге, откуда никак не могла выбраться, так что Алану пришлось прыгать вслед за нею и вытаскивать ее из воды; очутившись на берегу, оба еще долго стучали зубами от холода.
Другой наш спутник — ручная мунго (виверра) Вимпи — отличается фанатичной жаждой к исследованиям и болезненной чистоплотностью. Она может залезть вам за шиворот под рубашку, возиться там и щекотать вас или пробраться снизу в брючину и карабкаться вверх по ноге; а то вдруг примется чесать вам за ухом или чистить ушное отверстие… Там, где живет Вимпи, не останется незамеченной ни малейшая кучка сора. Она выковыривает его даже из-под ковра и «укоризненно» смотрит. Но слишком большая чистоплотность порой очень тягостна для окружающих. Особенно когда Вимпи забирается под рессоры автомобиля или залезает в мотор, чтобы проверить, много ли там грязи… Поэтому мы время от времени запираем ее в ящик.