Ему хозяйка, конечно, все объяснила. Потом.
Но с тех пор Блиму Кололею долго еще на приходе зеленые тараканы глючились.
Но это ему повезло: Я сам однажды такое учудил:
Торчали мы на Гоголях. Ну, по всякому торчали. И по травке торчали: И по быстрому. По ханке – реже. Ну, синька, конечно:
И присуседился к нам один художник. Типа спонсором стал. Привечал он нас, юных хиппов. Портвеём кормил. А мы его шмалью подогревали. Ну, или чем будет.
Он нас в свою мастерскую пускал. Там и квасили. Ну, квасил, больше он сам, мы-то по планчику или ширево там готовили.
И однажды ужрался он до положения риз: Или ниц: В общем, мордой в салат.
А я – увинченый. Пара хиппов, таких же, втресканных, ебется, там, на антресолях, а мне одному делать нехуя. И сижу я на кухне, закуток такой. И смотрю – ползет тварюга. Пруссак. Я его стаканом поймал. Он под ним заметался, заметался. Выход ищет. И тут посетила меня Идея!
Сбегал в мастерскую, приволок палитру. Достал таракана, и покрасил его синим. И – под кастрюлю.
В общем, штук сто, если не больше я этих ебаных тараканов наловил. И всех в разные цвета покрасил. И всех под кастрюлю посадил. Пусть вместе живут. Вместе – веселей!
А сам под утро свалил.
Потом встречаю тех, что на антресолях еблись, они и говорят, что художника того чумовоз забрал. С белочкой.
Он, типа, с бодуна пошел жрачку искать и кастрюлю поднял:
Но это все хуйня: Была еще такая примочка
41. Лихорадочные поиски дикорастущей конопли
Если Навотно Стоечко по своему диагнозу являлся полинаркоманом-политоксикоманом осложненным, поскольку не только трескался винтом, ханкой релашкой и витамином К, но и колеса всякие жрал, дудки курил и попьянствовать тоже не против был, то Клочкед являл собой классическую фигуру мононаркомана стимуляторного. Но, если уж быть до конца откровенным, то Клочкед не
чурался попыхать планцу, но для добывания оного, в отличие от эфедринсодержащих драгсов, никаких усилий не прилагал.
Однако, такие серьезные расхождения в торчковых мировоззрениях, не мешали Клочкеду и Новотно Стоечко двигаться вместе и глиптеть на таске на всякие и разные темы.
В одну из таких, весьма и достаточно регулярных встреч, Навотно Стоечко вдруг засек за окном подозрительное движение, которое производила его матушка, съебавшая с работы в неурочное время и резвым шагом чапавшая в свою квартиру, где наркоманы, уже сварив, втрескавшись и приходнувшись, готовились взорвать джоинт с чуйкой. Дабы не создавать себе лишний повод для стрема, торчки, пока навотностоечковская матушка поднималась на лифте, сварили по рыхлому, но, из-за суматошных нескольких минут, что вдруг оказались в их распоряжении на ликвидацию остатков палева, засунули, по запарке, косячину в стрем-пакет, а сам стрем-парет заныкали на хате, где она, по совокупности причин и следствий, осталась лежать.
Стоя между этажами полупролетом выше навотностоечковской квартиры, куда, уже успела пробраться навотностоечковская матушка, наркоманы курили, молчали и ждали, когда же матушка сроет обратно. Но ожидание оказалось безуспешным. Навотностоечковская матушка угнездилась на хате, по всей видимости, надолго. Вывод этот был сделан после того, как знакомо заскрипела дверь, из-за нее показалась навотностоечковская матушка в домашнем халате с бигудями, торчащими из карманов, и высыпающимися почти при каждом ее шаге. Навотностоечковская матушка несла помойное ведро.
Отсозерцав в пару полускрытых полуглаз такое выдвижение и обратное действие, сопровождавшееся сбором утерянного мусора и бигудей, Клочкед и Навотно Стоечко наскоро посовещались и решили торчальное состояние провести на улице, прикинувшись праздношатающейся молодежью. Но этот план не сработал.
Удалившись на достаточное, по всем параметрам, расстояние от навотностоечковского дома, и обнаружив подходящие, по всем критериям, кусты, в недрах которых можно было, не опасаясь появления представителей наркокарательных структур, любопытствующих обывателей и их дотошно-любознательных малолетних отпрысков, предаться вдыханию конопляного дыми, наркоманы заметили, что косяка-то и нет. Немного повздорив, наркоманы уяснили следующее: виноваты оба
– один ныкал штакетину, а другой ныкал нычку штакетины, не удосужившись обследовать стрем-пакет на предмет выявления в нем анаши. Настроение упало, но, если у Клочкеда оно рухнуло на траву, то навотностоечковское настроение гирей грохнулось тому прямо на ногу. Обломанные такой нежданной эскападой судьбы, торчки, уже опытные в обращении с собственными настроениями, привязали к ним веревки и тяжело поволокли их, оставляющие глубокие царапины на асфальте, за собой в направлении ближайшей пивной палатки.