Кноссос раскопан на разных уровнях. Осмотр дворца вполне дает представление о его пятиэтажной структуре. Хождение по разным уровням руин довольно утомительно, но не оставляет впечатления о какой-либо особой запутанности помещений дворца. Скорее, можно говорить о его своеобразной архитектурной монотонности, ибо форма и даже размеры комнат, на мой взгляд, без конца повторяются. Может быть, это и сбивало с толку приходивших сюда впервые? Повторяются и гиды, все время упирающие на «царский зал», «тронный зал» и т. п., но упорно избегающие ответа на вопрос, отчего погибла минойская цивилизация. Известно, что Кноссос во II тысячелетии до н. э. был дважды разрушен в результате землетрясений и лишь однажды — вторгшимися на Крит дорийцами (примерно за тысячу лет до нашей эры). К тому же частично Крит был завоеван ранее подвластными ему ахейцами еще до дорийского нашествия. Судя по всему, имело место объединенное действие сил природы и человека.
Мало что известно о том, как развивался Крит сразу после дорийского завоевания. Однако установлено, что в крайне смешанном населении последорийского Крита, как и на Кипре (но в меньшей пропорции), были финикийцы — выходцы из наиболее активного в древности города-колонизатора Сидона. Очевидно, и в архаическую, и в классическую эпохи древнегреческой истории Крит, как и Кипр, являлся в какой-то мере связующим звеном между расцветавшей цивилизацией античной Греции и более ранними культурами Востока. Эта роль острова в эпоху эллинизма должна была усилиться.
После долгого, более семи столетий, пребывания Крита под господством Рима (при римлянах Крит составлял единую провинцию с африканской областью Киренаика) и Византии начинается период арабских набегов. Они были менее удачны, чем нападения арабского флота на Кипр. Византийцы топили и жгли знаменитым «греческим огнем» арабские корабли, захватывая в плен или обращая в бегство уцелевших. Так продолжалось более полутора веков, хотя за это время многие острова Эгейского моря, да и других районов Средиземноморья, стали подвластны арабам и служили базой для их морских экспедиций не только против Крита, но и против самого Константинополя.
Захват Крита арабами был осуществлен удивительным образом, но достаточно типично для эпохи арабской гегемонии в Средиземноморье в VIII–X вв. Неудачный мятеж мусульман Кордовы (среди которых помимо арабов были, очевидно, и берберы, и перешедшие в ислам местные уроженцы) против омейядского эмира аль-Хакама I (к этому времени арабы уже свыше 100 лет владели Пиренейским полуостровом) привел к изгнанию части мятежников вместе с их семьями. Проделав весьма долгий для того времени путь, они оказались в противоположном от Пиренеев юго-восточном районе Средиземноморья и овладели в 818 г. Александрией. Но постепенно войска багдадского халифа, контролировавшего тогда Египет, усилили нажим на пришельцев и принудили их покинуть город в 825 г. (правда, предварительно снабдив всем необходимым, а также усилив их добровольцами). Пиренейские изгнанники на 40 кораблях внезапно прибыли на Крит и захватили его. Командовавший этой дерзкой экспедицией аль-Баллути, решив пресечь дальнейшие скитания своих воинов, сжег весь флот, на котором они прибыли на остров, и тем самым лишил их возможности покинуть Крит. Началась арабская колонизация острова. Одним из первых городов, основанных арабами, был аль-Хандак (в переводе «ров», «окоп»), построенный в удобной гавани северного побережья. Судя по его названию, это крепость, укрепленная не только с моря, но и с суши. Впоследствии арабское название города трансформировалось в более удобное для греческого языка Кандия. В наши дни оно не сохранилось, так как город был переименован в Ираклион (в честь древнего героя Геракла). Но этимология других географических названий мест на острове указывает на их арабское происхождение: Хания («изгиб», «поворот») — порт на западе в гавани с извилистой береговой линией за глубоко вдающимся в море п-овом Акротири; Музурас (от «маузера» т. е. «обретенная»); Мескла («придающая блеск»).
За короткий период арабского господства на Крите успели возникнуть даже определенные культурные традиции. В частности, критским арабом, причем не в первом поколении, был известный историк, филолог и законовед Абд аль-Малик Ибн аль-Фаххар, исполнявший обязанности муфтия (религиозного главы) мусульман Крита в IX в. К нему на Крит приезжали учиться студенты из разных мест арабского мира тех дней — от далекой Басры до славившейся своей ученостью Кордовы.
В целом же арабское присутствие на Крите, как и на Кипре, носило преимущественно военный и, хуже того, пиратский характер. Остров превратился в подлинное гнездо корсаров, наносивших большой урон византийскому (да и всякому иному) мореплаванию и опустошавших берега южной Европы, прежде всего — близлежащей Греции. Захваченных пленников пираты обращали в рабство. Поэтому Крит приобрел в те времена дурную славу крупнейшего в Средиземноморье невольничьего рынка. Судя по всему, для арабских завоевателей остров ввиду его близости к византийским владениям был не столько культурно и хозяйственно осваиваемой, «своей» землей, подобно, например, Мальте или Сицилии, завоеванным почти одновременно с Критом, а форпостом и военным лагерем, предназначенным главным образом для ведения войны. Вследствие этого византийцы постоянно стремились отвоевать остров, что и было сделано в 961 г. императором Никифором Фокой, которому поставлены памятники и в честь которого названы улицы во всех главных городах Крита. Эта византийская «реконкиста» положила конец (как и на Кипре) поверхностному влиянию арабских завоевателей, не сумевшему укорениться в местной греческой культурной среде. Любопытная для нас деталь этой «реконкисты» — участие в ней русских отрядов, включенных в византийскую армию киевской княгиней Ольгой, за три года до этого (957 г.) крестившейся в Константинополе.
Византия владела Критом вплоть до 1204 г., когда остров захватили крестоносцы вместе с Константинополем и продали его Венеции. Как и на Кипре, венецианцы способствовали процветанию торговли и ремесел, градостроительства и мореплавания, но при этом так угнетали критян, что те только за первые 150 лет венецианского господства восставали 14 раз. Иногда против власти Венеции поднимали мятежи и местные венецианские колонисты, пользуясь отдаленностью Крита. Порой критяне обращались за помощью к извечным соперникам Венеции — генуэзцам. Вместе с тем венецианский период был довольно благоприятным для развития архитектуры и искусства на Крите. Сохранялись византийские традиции и привносились итальянские в строительном деле — возведении церквей, крепостей, жилых кварталов. До наших дней сохранились фортификации Санмикели — сподвижника знаменитого Браманте. Сложилась особая критская школа живописи, представлявшая собой органичный сплав византийского и венецианского наследия в изобразительном искусстве. Мастера этой школы славились в Греции, Италии и на Востоке (например, в Египте).
Уроженцем Крита и учеником местных живописцев был великий испанский художник Эль Греко (его настоящим именем — Теотокопули — названы многие улицы городов Крита), в своих произведениях с исключительной экспрессией передавший трагическое мироощущение заката Возрождения. В творчестве Эль Греко, которого иногда несправедливо обвиняли в болезненном искажении действительности, противоречиво преломились черты мрачной византийской иконописи, богатство красок и тонов венецианской школы, аскетическая суровость и ригоризм испанского католицизма. Широко образованный и глубоко мысливший, он не мог, как и остальные греки, не переживать тяжело разгром турками Византии, порабощение родины иноземцами, бедственное положение изгнанных соотечественников, с которыми он поддерживал контакт, давящее изуверство инквизиции. Отсюда — сила и выразительность в изображении художником трагического краха идеалов Возрождения, в том числе и наивно-благостных представлений о «красоте вообще». Может быть, не совсем случайно, что это сделал уроженец Крита, когда-то бывшего очагом цивилизации для всего Средиземноморья, а во времена Эль Греко превратившегося в колониальное захолустье средиземноморской Европы. И, возможно, поэтому Эль Греко так любил и воспевал Толедо — город, где все напоминало о только что погибшей под ударами реконкисты блестящей цивилизации арабо-мусульманской Андалусии?