Привычка корсиканцев эмигрировать, сложившаяся издавна под влиянием бесконечных смут, ссор, стычек и войн, раздиравших остров, после присоединения острова к Франции приобрела целенаправленный характер. Помимо самой метрополии, где некоторые корсиканцы уже с XVI в. добились видного положения (род Орнано и сейчас принадлежит к элите французской высшей бюрократии и буржуазии), многие из них устремились в колонии, где зарекомендовали себя в качестве надежных чиновников и верных служак в армии и жандармерии. Это обстоятельство, как ни странно, повлияло на определенное освещение и осмысление истории Корсики во французской литературе и прессе. Они принялись восхвалять (вначале и впоследствии ими поносимые) «воинственные традиции» и «великое прошлое» Корсики с целью отвлечения корсиканской молодежи от идей местного патриотизма (и даже сепаратизма, существующего и в наши дни) и обращения ее энергии на колониальное «освоение» французских владений, прежде всего в странах Магриба.
И снова, как в средние века, корсиканцы ступали на арабские земли в Африке, на этот раз поселяясь там надолго и проявляя себя, согласно сведениям французских справочников, как «хорошие военные, видные администраторы и просто сознательные служащие». Среди европейской верхушки магрибинских колоний выдвинулись такие известные корсиканские фамилии, как Колонна в Тунисе (этот род возводит свою генеалогию к IX в.) и Поццо ди Борго в Оране. Во времена Наполеона прогремел его бывший одноклассник и приятель, ставший потом смертельным врагом, герцог Шарль-Андре Поццо ди Борго, изгнанный Бонапартом с Корсики в 1796 г. и последовательно служивший Англии, Австрии и России с главной целью — погубить своего великого соотечественника, осуществить по отношению к нему политическую вендетту. Потомок герцога, Луи Поццо ди Борго, повел себя еще хуже, написав в 1957 г. истерически колониалистскую брошюру «Алжир вчера и сегодня». В ней он призывал убивать не только алжирских патриотов, но и «их христианских сообщников в Париже», всерьез уверял, что «туземцы наших старых королевских колоний испытывают тоску по благополучию, которое завещала им сладкая опека королей Франции», называл демократию «величайшим обманом всех времен» и всячески поносил национальный праздник французов 14 июля как «День ненависти и революции».
Разумеется, большинству корсиканцев, где бы они ни находились, были чужды подобные замшелый монархизм и патологическая ностальгия по средневековому колониализму. Среди них, в том числе и живших в колониях, всегда преобладали честные труженики, выступавшие за социальную справедливость и человеческое достоинство, уважение к которому у корсиканца в крови. Недаром еще в 30–40-х годах нашего века корсиканцами по происхождению были многие рядовые и руководящие коммунисты Франции, Алжира и Туниса, а в годы второй мировой войны Корсика стала одним из центров французского движения Сопротивления. В сентябре 1943 г. объединенными действиями 11 700 партизан и присоединившегося к ним восставшего населения Корсика первой из всех областей Франции была освобождена от фашистской оккупации. Среди бойцов частей Сражающейся Франции, прибывших через неделю из Алжира на помощь повстанцам, находились и арабские солдаты, главным образом марокканцы и алжирцы, впоследствии участвовавшие в освобождении Франции.
Когда едешь по Корсике, то кроме гор, скал и заливов, живописно врезающихся между скалами, замечаешь, что почти все незаселенные места (а таковые на острове преобладают) покрыты густой зеленью кустарника, среди которой лишь изредка прячутся желтоватые домики с двускатными черепичными крышами. Зелени нет только на дорогах, скалах, глинистых обрывах и на вершинах гор. Вся местность, преимущественно гористо-холмистая с вкраплениями ровных долин, сплошь поросшая этой смесью высоких трав и кустов с небольшими островками маленьких круглокронных деревьев, кажется застывшими темно-зелеными волнами разной высоты. Кустарник называется «маквис» или по-французски «маки». Это не одно, а десятка два различных видов растений. Маки имеют характерный аромат, который, однако, теперь ослаблен прочими запахами, в частности асфальта и бензина на шоссейных дорогах, морских водорослей — у побережья. А может быть, просто не всем дано уловить «незабываемый», как считают авторы путеводителей, аромат маки. Наполеон, например, говорил: «С закрытыми глазами узнаю я мой остров только по запаху лесных зарослей, принесенному волнами».
Маки служили отличным укрытием для партизан в годы войны. Само слово «маки» с тех пор служит во французском языке синонимом слова «партизан». Кое-где на побережье и сейчас еще виднеются следы боев: каменные доты с узкими амбразурами, явно приспособленные для этой же цели небольшие пещеры около пляжей, ныне выглядящих вполне идиллически. Бои на Корсике продолжались недолго — лишь две недели, но, судя по всему, к ним заранее готовились: немецко-итальянские войска оккупировали остров примерно за год до его освобождения и постоянно (но напрасно) опасались высадки англо-американского десанта. Остров был освобожден самими корсиканцами, легендарными «маки», слава которых распространилась далеко за пределами и Корсики, и Франции.
В городке Пиана, бело-желтые дома которого под черепичными крышами так напоминают некоторые выстроенные в горах Кабилии (в Алжире) поселки европейского типа, приезжие видят обычно лишь отель «Континенталь» да статую девы Марии на горной дороге в Порто. Но именно здесь, в Пиане, стоит памятник Даниэль Казанове (Винчентелле Перрины), погибшей в годы второй мировой войны национальной героине Франции, чьим именем одинаково гордятся и корсиканцы, и французы, в первую очередь Французская коммунистическая партия (ФКП). Позиции компартии на Корсике сильный сейчас. Корсиканцы помнят, что именно коммунисты руководили движением «маки» на острове, а после освобождения они же самоотверженно боролись за справедливое решение социальных проблем местного населения. Около 20 мэров на Корсике — члены ФКП. Партией выстроен здесь санаторий для рабочих. На улицах можно видеть афиши и плакаты ФКП.
Одна из существеннейших проблем Корсики — постепенное уменьшение населения. Разумеется, сейчас уже речь не идет о гибели людей во время распрей или вендетт. Последний «бандит чести» (т. е. совершивший вендетту и прячущийся от полиции) скрылся в горах еще до второй мировой войны. Речь идет о социальной обусловленности отъезда во Францию молодежи и вообще наиболее трудоспособной части населения. Жизненный уровень на острове значительно ниже, чем в метрополии. К тому же почти все товары дороже, так как доставляются морем из Марселя или Ниццы. Главная статья дохода — туризм. Но туризм, рыболовство и отсталое сельское хозяйства, для эффективного ведения которого на острове нет благоприятных условий (очень мало равнин, преобладают каменистые, глинистые и песчаные почвы), не могут обеспечить занятость населения. Кроме того, на Корсике нет ни одного высшего учебного заведения и отсутствуют даже специальные школы для подготовки квалифицированных техников и мастеров. Это вынуждает покидать родину (обычно без возвращения обратно) не только желающих учиться, но и просто стремящихся к получению квалификации. Очень многие при этом пользуются родственными связями (до сих пор чрезвычайно крепкими у корсиканцев) с теми семьями, которые уже не одно поколение живут во Франции, работая на таможне, во флоте, полиции, различных ведомствах.
С 1962 по 1974 г. население острова уменьшилось с 280 тыс. до 180 тыс. При этом около 2/3 оставшихся на родине сосредоточились на побережье (преодолев тем самым известную с арабского периода тысячелетнюю тенденцию селиться во внутренних районах). Причины этого — бум туризма с начала 50-х годов и некоторые успехи сельского хозяйства на восточном побережье (в той самой «долине мирт», где некогда шли бои с арабами). Получившие здесь развитие виноградарство и цитрусоводство — дело рук главным образом бывших колонистов, вернувшихся на Корсику из Алжира после обретения этой страной независимости. Так вновь замкнулся круг взаимного обмена и взаимного влияния двух средиземноморских стран — Алжира и Корсики.