Вряд ли есть необходимость что-либо добавлять к уже известным описаниям неповторимой красоты Неаполитанского залива и залива Аяччо на Корсике, воспетого в канцонах Сорренто или врезающейся многими выступами в море бухты Алжира, над которой необозримо гигантским амфитеатром раскинулся самый многоярусный в Средиземноморье город с редким обилием подъемов, спусков, лестниц и террас. Своевременно при этом упомянуть и великолепное полукольцо Лунгомаре (т. е. Приморья) в Триполи, и очень похожую на него нескончаемую набережную в Александрии, акватория порта которой — первая в мире по площади поверхности спокойной воды. Можно немало слов сказать о своеобразной прелести и других прибрежных городов Средиземноморья, в частности о пологом пляже тунисского Габеса, напомнившем мне в свое время пашу Евпаторию, о многолюдном Оране. Последний издали кажется «маленьким Нью-Йорком» из-за высоко вздымающихся и тесно прижавшихся друг к другу ультрасовременных зданий, а при ближайшем рассмотрении оказывается «обыкновенным Парижем», только несколько провинциальным и потому более гостеприимным. Однако сейчас хотелось бы сказать о другом: ныне облик средиземноморских гаваней во многом определяется не только, так сказать, их «природными данными» и архитектурой построек, но и заходящими в эти гавани кораблями, их флагами и пассажирами.
Вряд ли, например, гавань Неаполя украшает огромный американский авианосец, стоящий на внешнем рейде. Увидев его, начинаешь обращать внимание и на густоту американских флагов в гавани самого порта, и на постоянно шныряющие под этим флагом катера, высаживающие на берег целыми взводами переодевшихся по случаю увольнительной американских моряков в штатском. Нередко у них за спиной туристские рюкзаки, обычно пустые (в городе действуют «черный рынок», рынок контрабандных товаров и немало «барахолок» более мелкого масштаба). Италия — член НАТО, а Неаполь — местопребывание одного из штабов этого блока. В городе Кастелламмаре-ди-Стабия, расположенном на побережье Неаполитанского залива, по дороге из Неаполя в Сорренто, обосновалась военно-морская база США.
Присутствие иностранцев и даже их обилие сами по себе вовсе не создают впечатления какой-то потери национального лица. Было очень интересно наблюдать за большой группой японских туристов в Сорренто и Помпеях, проявлявших самое непосредственное внимание к истории и культуре Италии, столь далекой от их родины. Но, к сожалению, мы видели и другое. Знаменитый на весь мир и известный любителям неаполитанских песен во всех странах городок Сорренто очень нас разочаровал. Привольно раскинувшись в низине меж гор, на круто обрывающемся в море скалистом берегу прихотливо изгибающегося залива, Сорренто поначалу изумляет своей, если можно так выразиться, видовой безукоризненностью: на него откуда ни посмотри — сверху, сбоку, с гор, с моря — всюду красиво. Но если походить по главной улице — Корсо де Италия — и постоять на главной площади городка, где воздвигнут памятник Торквато Тассо, родившемуся в Сорренто, то становится немного не по себе. Здесь, в центре Италии, рядом с памятником одному из ее всемирно известных поэтов, рядом с монастырем св. Франциска ХIII в. (сложная аркада внутреннего дворика которого тут же напоминает об арабском влиянии на сицилийско-неаполитанскую архитектуру времен норманнов и гибеллинов) — ни одной или почти ни одной надписи на итальянском языке. На афишах, на указателях, на вывесках баров, отелей, магазинов, даже газетных киосков — везде сплошное англоязычие.
Город уже давно служит преимущественно местом отдыха. В этом отношении его облюбовала еще древнеримская знать. Приезжали сюда позже Байрон, Вальтер Скотт, многие знаменитые художники, в том числе Кипренский и Айвазовский. Здесь Рихард Вагнер написал своего «Нарсифаля». Но ведь ехали-то сюда все знаменитости прежде всего, чтобы посмотреть Италию! А ныне Сорренто — почти не Италия, вернее, та Италия, которая нужна лишь англо-саксонским туристам, всецело приспособлена для их потребностей и вкусов. Для многих миллионеров в Англии и США считается особым шиком иметь виллу в Сорренто. Неудивительно, что почти все 10 тыс. соррентийцев заняты в сфере услуг, хотя городок выстроен, как сказал нам гид, «на плодороднейшей вулканической почве». Расположенный неподалеку Везувий пока спит. Когда он проснется, сказать трудно. Но, судя по обстановке в стране, пробуждается социальный Везувий итальянского общества. А это грозит немалыми неприятностями тем, кто, в сущ-ности, скупает землю Италии, отводя ее под свои военные базы, а также виллы, отели и места для развлечений.
Особым очарованием обладают гавани и порты Греции. Мы долго стояли в порту Пирея, проехали по всему южному побережью прославленной в античную эпоху области Аттики (70 км от Пирея до Коринфа на запад, примерно столько же — до мыса Суньон на юго-восток), а также совсем немного по Пелопоннесу (от Коринфа до Микен — не более 50 км), миновали по дороге на Кипр и Крит ряд островов Эгейского моря. И всюду видели разнообразный, то мелко, то крупно изрезанный берег со множеством бухт, заливов, заливчиков, проливов и прочих удобных укрытий для кораблей. Кажется, что земля древней Эллады, особенно в Аттике, холмистая, каменистая, покрытая вековой пылью (зелень здесь, как сказала наш гид Хрисула, появляется весной, но за лето выгорает), с невысокими малоприветливыми горами, сознательно обрекла себя на аскетическую скудость, чтобы все богатство жизненных проявлений и зрительных впечатлений отдать морю. По-евпаторийски прозрачная морская вода, издали поражающая обилием темных оттенков бирюзы и изумруда, тихо плещется среди крутых откосов, пляжей, поросших мхом камней, вздымающихся из песка скал, над которыми лепятся белые, почти украинские мазанки рыбацких поселков, но гораздо чаще величаво высятся новые отели из бетона и стекла или частные виллы дачных комплексов. От Пирея до Суньона, например, весь «берег Аполлона» представляет собой почти сплошной пляж с тавернами, барами и ночными клубами. Здесь все к услугам туристов, особенно богатых. Везде — лодки, моторки, мотоботы, катера, а в портах — корабли различных классов и объемов.
Греция — страна древнего мореплавания. С незапамятных времен греки плавали в Малую Азию, пользуясь тем, что около 300 островов Эгейского моря находятся в пределах видимости в хорошую погоду и образуют своего рода естественную цепь привалов на большом водном пути. Возможность освоения этих островов и сильная изрезанность побережья материковой Греции (наряду с относительно малым количеством плодородных земель) издревле не могли не привлечь внимания значительной части греков к морю и ко всему, что с ним связано. Это внимание не утрачено и по сию пору. Ныне маленькая Греция, по своим экономическим показателям котирующаяся в Европе весьма невысоко, занимает шестое место в мире по тоннажу своего торгового флота. Имена крупнейших в мире судовладельцев — греков по происхождению — Ниархоса и недавно умершего Онассиса — широко (иногда скандально) известны во всех странах. Греческие моряки славятся своим мастерством, корабли под греческим флагом можно встретить во всех частях света, а в гаванях Греции развеваются флаги, пожалуй, всех государств, имеющих свой флот.
Пирей — не только главный порт Греции, но и один из важнейших портов всего Средиземноморья. Составляя теперь с Афинами фактически одно целое (хотя в административном плане они и разделены), Пирей сегодня — часть главного центра экономики и городской жизни страны, где проживает примерно треть (2,8 млн. из 9 млн.) всего населения Греции и более половины общего числа ее горожан. Поскольку Пирей был последней стоянкой нашего теплохода в Средиземном море, мы сразу же замечали прежде всего то, что уже видели в других портах — от Стамбула до Неаполя. С этими двумя городами Пирей действительно имеет определенное сходство и в архитектуре, и в определенном наклоне к морю прибрежных улиц, и в обилии киосков и сувенирных ларьков в прилегающем к порту квартале. По этим ларькам и киоскам, а также по количеству подозрительного вида личностей, промышляющих меновой торговлей и различного рода сомнительными сделками, Пирей, пожалуй, даже превосходит остальные средиземноморские порты, в которых нам довелось побывать. Больше в нем и других «пороков большого города». В этом самом бедном зеленью из всех виденных в путешествии нами портов воздух меньше заражен промышленными и выхлопными газами, но от воды идет запах какой-то давнишней гнили, на поверхности ее густо плавает мусор. Иногда между складскими помещениями мелькает крыса. А на пристани постоянно «дежурит» огромная свора бродячих собак с грустными глазами.