Согласно теории "феодальной революции", вызвавшей большой резонанс как во Франции, так и далеко за ее пределами[92], раннесредневековая вотчина основывалась по преимуществу на эксплуатации рабов и существовала в окружении хозяйств свободных, ни от кого не зависящих людей, о феодализме же правомерно говорить только с XI в., когда побеждает "сеньориальный способ производства". Вотчина этого времени представляет собой юрисдикционную сеньорию, возникшую в результате сосредоточения в руках шателенов утраченной государством судебно-административной власти над определенной территорией и населяющими ее людьми, власти, опиравшейся на появившиеся, в массовом порядке, именно в это время частные замки и дружины.
Эта теория оказала и продолжает оказывать сильнейшее воздействие на всю последующую литературу по средневековой истории Средиземноморской Франции. Работы П. Боннасси, Э. Манью-Нортье, Ж.-П. Поли, М. Бурэн, К. Амадо, служившие, как уже отмечалось, основой для ряда положений этой теории, по-прежнему рассматриваются как краеугольные камни любого исследования по раннесредневековой истории региона — ничего сопоставимого с ними по солидности и масштабу за последние двадцать лет создано не было. Не было выдвинуто и новых концепций развития раннесредневекового общества, сравнимых по значению с концепцией "феодальной революции". Научные дискуссии по-прежнему ведутся в ее русле, и даже самые последовательные ее критики все равно отталкиваются от нее в своих построениях.
Так, Д. Бартелеми настаивает на том, что в XI в. произошла не революция, а модификация уже сложившихся общественных отношений, что такие явления, как серваж и рыцарство в своих основных чертах сложились еще в IX–X вв. тогда как в XI в. изменилось не столько само общество, сколько характер источников, ранее плохо фиксировавших названные явления[93]. Речь не идет, таким образом, о коренном пересмотре этой теории, причем есть основания полагать, что возражения Д. Бартелеми в немалой мере объясняются тем, что сам он профессионально занимался в основном Северной Францией (его диссертация была посвящена району Вандома) и его видение средневековья поэтому несколько отличается от видения Ж. Дюби, П. Боннасси, Ж.-П. Поли и их сторонников. Впрочем, в самое последнее время некоторые специалисты по истории юга Франции также стали говорить о большей, чем это признавалось раньше, преемственности между дофеодальной каролингской и феодальной посткаролингской эпохами. Сошлюсь на недавнее интервью К. Амадо[94].
Публикации Д. Бартелеми имели и другие последствия. Во-первых, они способствовали некоторому росту интереса к ушедшей на задний план раннекаролингской эпохе. Во-вторых, помогли вновь привлечь внимание медиевистов к проблеме интерпретации источников, как отдельных текстов, так и целых комплексов. С несколько других позиций, но одновременно с Д. Бартелеми и отчасти на том же материале к этой проблеме обратился видный американский историк П. Гири[95]. По его мнению, на рубеже X–XI вв. произошли важные перемены в отношении к прошлому, к документу и письменному тексту вообще, наконец к архивам как хранителям социальной памяти; эти перемены сигнализируют о серьезных сдвигах в сознании и устройстве общества, которые нужно осмыслить, не смешивая, однако, источниковедческий аспект с собственно историческим. Эти идеи получили неоднозначную оценку, но оказали стимулирующее воздействие на литературу последующих лет[96].
Поскольку было бы по меньшей мере наивным ожидать смену историографических вех каждое десятилетие, говорить о кризисе, тем более о штиле, не приходится — концептуальные споры остры как никогда. В 80-е и 90-е годы наука обогатилась многими серьезными работами, имеющими прямое отношение к изучаемой теме, но их тематика и стилистика существенно иные. Удобства ради, рассмотрим специальную литературу последних двух десятилетий как нечто целое, анализируя основные направления и тенденции в исследованиях.
Прежде всего нужно упомянуть одно привходящее обстоятельство, а именно постепенное прекращение потока "государственных диссертаций" и переход к докторским диссертациям "нового режима". Написание Thèse d'Etat оборачивалось для историков настоящей каторгой. Обычай требовал представления к защите огромного текста, который вместе с обязательными приложениями занимал иной раз не одну тысячу страниц и при этом слишком часто оставался неопубликованным. Такую диссертацию нередко защищали незадолго до достижения пенсионного возраста, который во Франции означает почти неизбежный конец академической карьеры, хотя именно диссертация этого уровня открывала дорогу к профессорскому званию, никак его, впрочем, не гарантируя. В начале 80-х гг. глухой протест ученого сословия нашел наконец отклик в высоких сферах, озабоченных проблемой стандартизации образования и ученых степеней в пределах Европейского Союза. Итогом стал закон 1983 г., объявивший переход к "новому диссертационному режиму", суть которого состояла в некотором ослаблении требований, предъявляемых к диссертации; на написание ее теперь отводится пять лет. Защита "государственной" диссертации разрешалась лишь тем, кто уже работал над ней официально к моменту издания закона, и такие все еще есть, что яснее всего характеризует этот уходящий в прошлое тип исследования.
92
См.:
93
95
96
См., например: