Термин "феод" впервые зафиксирован в регионе в 899 г.[3754] — существенно позже, чем на севере или в центре страны, где он известен, по крайней мере, с конца VIII в. Не менее важно, что вплоть до XII и даже XIII в. он остается на Юге, особенно в Провансе, редким гостем. Например, в картулярии Сен-Виктор-де-Марсель упоминания о нем содержатся примерно в 3% документов. Этот факт, более чем какой-либо другой, послужил основанием для сомнений в феодальном характере раннесредневекового южнофранцузского общества. Отвлекаясь сейчас от того, какой именно смысл вкладывает тот или иной исследователь в понятие "феодализм", отмечу, что появление института феода в Средиземноморской Франции произошло через полтора века после ее окончательного покорения франками, на фоне прогрессирующего ослабления власти Каролингов и вновь начавшегося обособления южногалльских земель. Поэтому, несмотря на германские корни слова "феод", его распространение на юге страны было обусловлено внутренним развитием региона, прежде всего — ростом условного землевладения.
Как и в других районах Франкского государства, историческим предшественником феода был бенефиций, претерпевший за свою долгую историю радикальную трансформацию. В Древнем Риме термин beneficium означал "благодеяние" или "милость" — понятия, которым, естественно, не было места в праве; юристы же употребляли его в значении: "льгота", "уступка" — так, говорили о beneficium legis Falcidiae или о beneficium abstinendi, т. е. о возможности отказаться от невыгодного наследства[3755]. В раннее средневековье на вооружение был взято его разговорное значение, соответственно бенефицием называли пожалования разной юридической квалификации (в том числе денежную ссуду) и даже вовсе ее лишенные. Поэтому под бенефицием скрывались отношения очень разной правовой окраски; словарь Нирмейера предлагает 41 значение термина — явный перебор, но все же показательно[3756]. Чаще всего речь шла о подчеркнуто временных "благодеяниях" личного характера, не подлежавших передаче по наследству и, по крайней мере, формально, не имевших владельческой защиты.
В крестьянской и мелковотчинной среде бенефиций представлял собой правоотношение, близкое прекарию или узуфрукту; так, в завещании Аббона в роли бенефициариев выступают отпущенники, несущие крестьянские повинности, в Марсельском политике — люди неизвестного, как правило, статуса, держащие от одной до семи колоник[3757]. Правовую природу бенефициев, характерных для знати и привилегированной части свободных в целом, определить сложнее — не только из-за большего разнообразия, но и потому, что предметом этих бенефициев зачастую были, строго говоря, не земельные объекты, а должности публичного характера с сопутствующими ими доходами. Прообразом таких правоотношений принято считать позднеримский институт res obnoxia — имущества, прикрепленного к государственной или муниципальной должности в качестве ее материального обеспечения[3758]. Различие состояло в том, что уже на заре каролингской эпохи обладание бенефицием было обусловлено вассальными отношениями, в том числе среди частных лиц[3759].
3754
Maguelone, 3 (а. 899): non habeat licentiam episcopus пес ullus homo ipsum alodem… donare per fevum ad ullum hominem.
3757
Testamentum Abbonis, 38, 46, 48; Polyptyque, F 5, 10, 15; G 25; H 5, 20, 35, 36, 52. Cf.: Marseille, 291 (ca. 835).