Читать онлайн "Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма" - Филиппов Игорь Святославович - RuLit

Одна из главных тенденций развития римского права заключалась в постепенном ограничении власти домовладыки над личностью домочадцев и фамильным имуществом. Этот процесс хорошо изучен, что позволяет мне ограничиться конспективным изложением. Действуя в соответствии с общим правилом римской юриспруденции — по возможности, ничего из старых законов не менять, а дополнять их, используя пробелы, неясности и умолчания, — римские магистраты и знатоки права шаг за шагом обставили право домовладыки над жизнью и свободой подвластных большим числом ограничений. Так, не отменяя древний закон, позволявший отцу продать сына в рабство три раза, они постановили, что, поскольку в законе речь идет именно о сыне, дочь можно продать только один раз. Равным образом, отталкиваясь от того факта, что в Законах XII таблиц не было разъяснено, что происходит с женой проданного в рабство сына (и ее приданым) и их детьми, они очень рано запретили продавать в рабство женатых сыновей. В классическую эпоху считалось недопустимым самочинно убить отпрыска — разве что в порыве гнева и на месте преступления; домовладыке следовало обвинить его перед префектом или президом провинции, иначе казнь считалась расправой и убийством[3940].

Важнейшей тенденцией следует считать укрепление прав подвластного на пекулий. Со времени Августа, сын был свободен в распоряжении тем имуществом, которое он приобрел на воинской службе, — оно называлось peculium castrense, т. е. "лагерный пекулий"[3941]. Согласно Марциану, это понятие охватывало также то имущество, которое сын получил в дар от родных, пока служил в армии[3942]. Лагерным пекулием он распоряжался так, словно был отцом семейства, в частности, был волен завещать его по своему усмотрению[3943]. И лишь в отсутствие завещания лагерный пекулий передавался отцу, притом не в качестве наследства, а в качестве пекулия, который как бы возвращался домовладыке[3944]. При Адриане термин peculium castrense был распространен на имущество ветерана, а при Константине Великом — и на имущество чиновников императорского двора. В дальнейшем возникло понятие peculium quasi castrense, приложимое к имуществу, нажитому на любой государственной, а также церковной, службе. Наконец Юстиниан постановил, что дети и братья обладателя такого имущества наследуют ему и без завещания, и лишь при отсутствии таковых оно "возвращается" к отцу семейства в качестве пекулия[3945]. Последняя оговорка (по сути своей, конечно, фикция) важна как напоминание о том, что основы отеческой власти сохранялись и в VI в. и что домовладыка оставался единственным распорядителем фамильного имущества[3946].

Параллельно происходило укрепление прав подвластных на имущество, полученное в наследство от матери (bona materna), а затем и от материнской родни (bona materni generis). Эдиктами Константина от 319 г. и, соответственно, Аркадия и Гонория от 401 г. эти виды имущества объявлялись собственностью детей, отец же считался пользователем[3947]. Эдикт Феодосия и Валентиниана от 435 г. распространил этот принцип на lucra nuptialia, т. е. свадебные подарки, полученные женой от мужа[3948]. Наконец, Юстиниан постановил, что сыну принадлежит все, что он приобрел иначе, чем ех re patris[3949]. Такое имущество стало называться bona adventicia. Домовладыка сохранял на него узуфрукт — если только лицо, передавшее это добро сыну, не оговорит противоположное в дарственной или в завещании. В этом случае имущество именовалось bona adventicia irregularia и в правовом отношении уже ничем не отличалось от лагерного или квазилагерного пекулия.

Римские юристы, похоже, мало размышляли о природе прав подвластных на семейное имущество. Более важным им казалось уточнить нюансы перехода прав и обязательств от одного домовладыки к другому. Их неготовность описать объем и характер прав подвластного на семейное имущество находит известное оправдание в том, что это вообще очень сложная проблема, лежащая в сфере не только права, но также морали и внутрисемейных обычаев, и не решенная и по сей день. Для римлян она осложнялась тем, что к числу подвластных относились не только члены семьи, но и рабы[3950].

Анализ редких суждений на этот счет приводит к выводу, что реальная действительность была много сложнее нормы, объявлявшей отца семейства безраздельным распорядителем семейного имущества. Так, Гай обронил замечание о том, что sui heredes "называются так потому, что являются семейными наследниками и еще при жизни домовладыки считаются как бы собственниками"[3951]. Развивая эту мысль, Павел квалифицировал обретение наследства подвластными как "продолжение доминия", поскольку "после смерти отца они не столько получают наследство, сколько продолжают свободное управление имуществом"[3952]. Как-то раз у него промелькнуло упоминание о "фамильном имуществе"[3953]. Одна из новелл Юстиниана содержит не менее удивительное утверждение о том, что при совместном долевом наследовании отца и сына они "рассматриваются по природе как почти одно и то же лицо"[3954]. С другой стороны, между домовладыкой и подвластными существовали реальные имущественные противоречия — не только по поводу наследства, но и предоставленного подвластному пекулия или распоряжения приданым его жены. В некоторых случаях, не посягая на полномочия отца семейства, цивильное право рассматривало подвластного с тех же позиций, что и любого другого человека, вступившего в деловые отношения с домовладыкой. В частности, в вопросе о продолжительности узуфрукта права подвластного не отличались от права лица sui iuris: узуфрукт предоставлялся пожизненно[3955].