На мой взгляд, острота дискуссии не всегда отражает глубину реальных расхождений. В частности, достаточно очевидно, что повторяющееся из года в год соучастие в несении повинностей с одного и того же надела не могло не привести со временем к возникновению более многопланового и сплоченного сообщества держателей. При этом, хотя речь идет о типовой ситуации, возникавшей вновь и вновь на протяжении средневековья, стоит обратить внимание и на ее стадиальные аспекты. В раннекаролингский период, хорошо освещенный в полиптиках, совместное проживание на одном наделе двух и более семей, будь то вчерашних рабов или вынужденных переселенцев, еще в очень большой мере обусловлено фактом их испомещения на землю, так что правильнее говорить не столько о совладении (точнее о "содержании"), сколько об управленческом решении, принятом сеньором. Но есть ли основания утверждать, что нечто подобное широко практиковалось и в XI в., когда подавляющее большинство населения было лично свободным, домениальное хозяйство свелось к минимуму, а сеньоры были озабочены поддержанием власти не в поместье, состоящем из стольких-то мансов, а над округой в целом? Более правдоподобно предположить, что в этот период сообщество держателей манса скреплялось не только совместной ответственностью за несение повинностей, но и общностью хозяйственных забот и социальных интересов, рано или поздно подкрепленных кровным родством, а также неким совместным правом на занимаемую землю.
Применительно к Средиземноморской Франции этот вопрос изучается в основном на более позднем материале, обычно — не ранее XIII в. За вычетом неизбежных нюансов, парадигма, в целом, та же. Примером может служить группа качественных исследований, выполненных на материале горных областей Прованса и Дофинэ. Так, по мнению В. Шомеля, речь идет именно о совладении маисом со стороны двух и более семей[4326]. Согласно Ж. Рутьер, в Бриансонэ в XIII–XIV вв. зафиксирована совместная обработка земли людьми, не состоящими в родстве[4327]. Напротив, А. Фальк-Вер полагает, что манс в это время — уже не столько хозяйственная, сколько фискальная единица, большой кус земли, на котором несколько семей, каждая в отдельности, обрабатывают свою парцеллу, что, впрочем не исключает социально-правовой и даже родственной общности[4328]. Крестьянские сообщества этого типа зафиксированы и в приморских местностях, более динамичных в экономическом отношении и более приверженных римской правовой традиции. Изучавшая их М. Бурэн избегает говорить о квазисемейных коллективах, но уверенно констатирует совместное хозяйственное использование мансов людьми, не связанными близким родством[4329]. Я не стал бы квалифицировать их право на занимаемый манс как совладение лишь по причине некорректности употребления этого понятия в отношении держателей. Однако мне кажется очевидным, что перед нами нечто большее, чем побочный результат разверстки повинностей. В той форме, в какой источники сеньориального происхождения вообще могли отразить представление о правах зависимых крестьян на "их" земли, налицо свидетельство существования института, сопоставимого с совладением, практиковавшимся в среде элиты. Конечно, не следует забывать о далеко не полном совпадении факторов, обусловивших его распространение в столь разной социальной (а также исторической и природно-географической) среде. Для крестьян решающими обстоятельствами были, по всей видимости, земельный голод и общая бедность, тогда как для их господ, наряду с материальными трудностями, определенную роль играли и чисто социальные стимулы, например желание сохранить причастность к привилегированной земле, дающей право на дворянское звание (как то было в Амбренуа в XIV в.), и вообще к родовому имуществу. Тем не менее, есть основания, чтобы провести параллель между миром свободных — и несвободных людей и в этом вопросе.
4326
4327