Насколько весомы были права держателя на его манс? Как уже говорилось, манс часто обозначается именем прежнего держателя. Такое обозначение могло сохраняться десятилетиями[4330]. В тех случаях, когда писцы приводят имена и прежнего, и нынешнего держателя, — это, как правило, отец и сын. И если вблизи больших городов или в местах массовых распашек нови смена держателя была достаточно обычным делом[4331], то в более патриархальных местностях исконность держательских прав крестьянской семьи следует считать очень вероятной. Проверить эту гипотезу мог бы сплошной анализ антропонимии конкретных усадеб на протяжении длительного времени. Хотя к этой работе французские медиевисты еще только приступают, на мой взгляд, уже сейчас правомерно утверждать, что южнофранцузский крестьянин был наследственным держателем своего надела.
В какой мере крестьянин мог распоряжаться своим наделом? Это самый сложный вопрос. Судя по всему, он был вправе передать его по наследству не только детям и внукам, но и другим близким родственникам. Есть основания полагать, что случаи хозяйственного (а не сеньориального) раздела маиса также обусловлены наследственным статусом держателя, а не произволом сеньора. Такой раздел, безусловно, нельзя было произвести без ведома и согласия сеньора — ведь при этом менялся объем повинностей[4332] — но это никак не означает, что сеньор был волен изъять какие-то участки из-под контроля данной крестьянской семьи. Вопрос вопросов состоит, однако, в том, имела ли на это право сама крестьянская семья. Речь идет, разумеется, об отчуждении земли в пользу других крестьян или каких-то иных лиц, готовых нести за эту землю соответствующие повинности, в том числе затрагивающие их социальный статус. Сеньориальный характер дошедшей до нас документации практически исключает отображение в ней подобных сделок. Надежная информация появляется лишь с XII в., отмеченного не только более богатым и разнообразным актовым материалом, но и победой юрисдикционной сеньории, придавшей делению на зависимых и независимых крестьян дополнительную условность. Можно, например, констатировать, что крестьянин, платящий обычные сеньориальные повинности и к тому же передавший аббатству Аниан "свою душу, тело, детей и все имущество"[4333], фигурирует в другом документе как свидетель, а его семья (вероятно, дети) — как контрагенты новых сделок[4334]. Не исключено, что режим земель, находящихся в руках этой семьи, был различным, так что участвовать в сделках она могла лишь в силу обладания теми участками, которые составляли ее собственность. Однако в условиях юрисдикционной сеньории и переплетения поземельных и рентных прав, эта оговорка не столь уж важна. Большинство знакомых мне французских историков, сетуя на нехватку данных, все же склоняются к тому, что крестьяне X и особенно XI–XII вв. могли, в известных пределах, отчуждать отдельные участки, входящие в их манс, — постольку, поскольку это не затрагивало интересов сеньора.
В связи с этим уместно сказать несколько слов о разложении маисовой системы. Этот процесс тесно связан с происходившей в X–XI вв. перестройкой сеньории и реорганизацией социального пространства. Притом, что в хозяйственном отношении манс оказался очень устойчивым образованием, дожившим практически до эпохи индустриализации, представление о нем как о стандартном наделе зависимого крестьянина и о нормальной тягловой единице было поколеблено уже к концу раннего средневековья. Отсюда видимые противоречия в источниках: с одной стороны, в грамотах XI в. манс иногда выступает как мера земли[4335], с другой — все чаще говорится о маленьких[4336], средних[4337] и лучших мансах[4338]. Наиболее активно процесс дифференциации мансов протекал в экономически развитых районах; в отсталых местностях, например в Севеннах, манс благополучно просуществовал как хозяйственная и, одновременно, фискальная единица, по крайней мере, до XV в.[4339]
4330
Marseille, 340 (а. 1012): mansum quem excoluit homo nomine Vitalis; 341 (a. 1074): àiàëîâè-iî; 345 (ca. 1060): mansum qui fuit de Vitale.
4333
Aniane, 278 (а. 1122): Ego Petrus Beningerius, monacus, dono tibi, Bernardo de Pino… totum honorem quem hodie possides de Sancto Salvatore de Aniana… et in omnibus terris quartum et usaticum quales facere debes… Et ego Bemardus de Pino et uxor mea donamus corpus et animas nostras et infantes nostras et omnem sustanciam nostram Domino Dei et Sancto Salvatore de Aniana et abbati et monachis ejusdem loci, presentibus et futuris, sicut melius habent homines in dominio.
4334
Aniane, 302 (a. 1060–1108); 287 (a. 1127); 298 (a. 1152). Анализ:
4335
Gellone, 143 (а. 996–1031): terram valente uno manso; Marseille, 273 (ca. 1030): una masata de terra arabile; 425 (a. 1031): una tanta quantitate terrarum que quattuor debeant sufficere mansis; 577 (ca. 1070): uno manso optimo de terra arabile; Béziers, 102 (a. 1097): laboranciam de ipsa masada… de terras; Lérins, I, 55 (XI s.): de terra quantum sufficit mansibus octo. Cf.: HGL, V, 147 (ca. 989, Maguelone): una masata de salinas.
4336
Nimes, 53 (a. 956): masello; Marseille, 296 (a. 1053): quod habemus in una mansiuncula que est sita prope fumum et juxta ortum; Lérins, I, 268 (a. 1066): mansellus; Apt, 89 (a. 1051–1100): mansiunculae.
4337
Conques, 331 (a. 997–1004): medius mansus; Apt, 77 (a. 1048); Marseille, 764 (a. 1056); 471 (a. 1060); 473 (ca. 1062): medium mansum; 105 (ca. 1070): unum mansum meliorem et alterum de mediis; Gellone, 60 (ca. 1070); Nimes, 199 (a. 1112).
4338
Marseille, 310 (a. 1033): mansum ex omnibus optimum; 406 (a. 1035): unum mansum inter meos expansum; 564 (a. 1036): mansum obtimum, de melioribus unum; Gellone, 99 (ca. 1070): duos mansos obtimos; Marseille, 440 (a. 1029); 42 (s. XI); 792 (ca. 1045); 539 (s. XI).
4339