Читать онлайн "Средиземноморская Франция в раннее средневековье. Проблема становления феодализма" - Филиппов Игорь Святославович - RuLit

Не будем, однако, забывать, что говоря о формах зависимости, мы имеем дело с логическими абстракциями, незаменимыми при изучении схваченной в них действительности, но все же никак ее не исчерпывающими. Дело не только в том, что в реальной жизни большинство крестьян состояло одновременно и в поземельной, и в судебно-административной зависимости, причем нередко от одного и того же господина. Важнее другое: даже в тех, не столь уж распространенных "чистых" случаях, когда над крестьянином тяготела одна лишь судебно-административная зависимость, ее подлинное правовое содержание невозможно понять без учета всего комплекса общественных связей, в котором она реализовывалась. Свойственное феодализму переплетение частно- и публично-правовых отношений, расчлененный характер собственности, принявшая широкие масштабы практика отчуждения крестьянских держаний и доходов с них по частям и частицам, воплощение всех трех форм зависимости и в отработках, и в оброке, и в денежных платежах, — все это камуфлировало происхождение и юридическую природу конкретных повинностей и влекло за собой превращение их просто в ренту. Поэтому, с точки зрения фактических отношений собственности, установление одной только личной или судебноадминистративной зависимости и ее реализация в ходе осуществлявшихся из года в год платежей и служб означали — по крайней мере, в тенденции — переход права собственности от крестьянина к сеньору.

Вместе с тем, анализируя отношения собственности, было бы ошибкой недооценивать значение запечатленных в источниках правовых норм, — и потому, что они оказывали ощутимое воздействие на фактическое положение вещей, и потому, что все же характеризуют это фактическое положение. Например, можно не сомневаться, что, если грамоты называют обусловленное сеньориальными повинностями держание аллодом, то это свидетельствует не только о девальвации термина "аллод", но и о достаточно высоком статусе крестьянского держания. Как было показано выше, тому есть и другие доказательства формально-юридического свойства, прежде всего обозначение имущественных прав зависимого крестьянина и феодала в одних и тех же терминах. Однако самым надежным показателем реальности этих прав является, конечно, размер ренты, уплачиваемой тем или иным крестьянином и крестьянством региона в целом. Ведь очевидно, что если бы речь шла всего лишь о нескольких процентах прибавочного продукта, принадлежащее сеньору право собственности оказалось бы в значительной степени лишенным реального экономического содержания, сведенным почти что к титулу собственности. Иными словами, правовая норма оказалась бы в вопиющем противоречии с экономической действительностью. Вопрос этот в свое время был предметом идеологических спекуляций, поэтому будет оправдано остановиться и на его методологических аспектах. Но сначала — факты.

Как уже отмечалось, сколько-нибудь точными данными о размере ренты и норме эксплуатации мы не располагаем. В большинстве документов, фиксирующих передачу имущественных прав, крестьянские повинности вообще не упоминаются или скрываются за обтекаемыми формулировками вроде: "наша доля в этом мансе"[4374] или "все, что мне принадлежит в этой вилле"[4375] — принадлежали, естественно, не только земли, но и приносимые ими доходы. Когда же эти доходы отмечаются особо, это почти всегда сделано крайне невнятно: "с обычными повинностями (usatici), которые относятся к этим мансам"[4376], "со всеми обычными повинностями и чиншами"[4377], "со всем держанием и службой"[4378], "со всякими службами"[4379] и т. д. По большей части, столь же обтекаемы и сведения о конкретных повинностях. Например, ни один раннесредневековый документ не сообщает размеры издольного платежа tasca, одного из самых распространенных. Наиболее подробны сведения об альберге — вероятно, потому, что эта повинность, заключавшаяся в предоставлении постоя сеньору и его рыцарям, была относительно новой и варьировала больше других, но и она порой упоминается без каких-либо разъяснений[4380].

Несмотря на то, что эти и другие повинности нередко совмещены в одном хозяйстве[4381], в их соотношении немало загадок. Так, альберг, обычно фигурирующий, наряду с чиншем и usaticum, как отдельная повинность, иногда рассматривается как составная часть чинша[4382], иногда — как разновидность servicium[4383] или usaticum[4384]. Похоже, что последние два термина употреблялись как в специальном, так и в расширительном значении "повинностей вообще"[4385]. Поэтому далеко не всегда удается определить даже связь конкретных повинностей с той или иной формой зависимости. Не меньшие трудности с их соотнесением с формами ренты. Так, usaticum платили и натурой[4386], и деньгами[4387]; засвидетельствованы и смешаные платежи[4388]. Чинш также имел обычно либо натуральное[4389], либо денежное[4390], либо опять-таки смешанное выражение[4391]. Однако и usaticum, и чинш состоят иногда из отработок[4392]. В свою очередь, servitium, вопреки названию, мог принимать и натуральную[4393], и денежную форму[4394].