Будучи, несомненно, благотворным для крестьянина, этот процесс, тем не менее, таил в себе скрытую угрозу его благополучию, поскольку в перспективе оборачивался возросшей эксплуатацией. Нужно иметь в виду, что податное обложение вновь освоенных земель существенно отличалось от того, что имело место на старых. Освобождение от повинностей предоставлялось лишь до тех пор, пока поднятая целина не начинала приносить урожай. В случае с пашней это происходило уже в первый год[4486], в случае с виноградниками — после того, как они начинали плодоносить в полную силу. Этот срок чаще всего составлял от 4 до 9 лет[4487]. Как отмечалось чуть выше, обычный платеж с виноградника равнялся четверти урожая. Такие случаи зафиксированы и на новых землях[4488], но это никак не потолок: не исключалась и испольщина, причем не только на виноградниках, но и на пашне. Яснее всего это видно на примере комплантационного договора, по которому половину освоенного участка крестьянин отдавал сеньору, другая же, в теории, становилась его собственностью. Не трудно догадаться, что на деле весь этот участок оставался в руках освоившего его крестьянина на условиях уплаты половины урожая.
В полной мере эта тенденция проявилась уже на третьем этапе, начавшемся в середине XI в. и отмеченном утяжелением повинностей. Одной из предпосылок этого процесса было сокращение фонда удобных для обработки свободных земель. Другая коренится в становлении юрисдикционной сеньории, и, в целом, этот этап феодальной эксплуатации совпадает с преобладанием именно данной формы организации феодального землевладения — не в последнюю очередь потому, что она усилила сеньориальный контроль за использованием целины. Длительность и многолинейность процесса возникновения зависимого крестьянства привели к тому, что крестьянские повинности складывались в это время из причудливого набора податей и служб самого разного происхождения. Притом, что крестьянство этой эпохи не было однородным ни в экономическом, ни в социально-правовом отношении, отличительная особенность данного этапа состоит в том, что тяжесть одних повинностей компенсировала сеньорам легкость других и, в этом смысле, объективно способствовала некоторой нивелировке ренты. Не случайно, что применительно к XII–XIII вв. не удается выявить сколь-нибудь сильной корреляции между типом повинности и социально-правовым статусом крестьянина. Установлено, что наиболее приниженные в социально-правовом отношении крестьяне, а именно те, кого условно можно считать сервами, отнюдь не обязательно были самыми бедными и угнетенными[4489]. Различия в уровне ренты, похоже, в большей мере определялись другими факторами: характером договора, местной традицией, природно-географическими условиями и т. д. Издольные платежи в это время составляли в среднем, по-видимому, четвертую часть урожая (испольщина на одних землях уравновешивалась таской на других), но к ним добавлялись другие: фиксированные и произвольные, регулярные и экстраординарные, натуральные и денежные, а иногда и барщина.
Как же оценить размер этой ренты, взятой в целом, во всех ее сосуществовавших формах, с точки зрения уровня эксплуатации? Попробуем ответить на этот вопрос, исходя из логики функционирования крестьянского хозяйства и феодальной экономики в целом.
В самом общем виде, это вопрос о соотношении ренты и прибавочного продукта. В отечественной литературе, как исторической, так и, тем более, экономической, долгое время господствовало представление о поглощении рентой всего прибавочного продукта и, как добавляли особо ретивые обличители феодального строя, "даже части необходимого продукта". Этого положения придерживались не только в сталинскую эпоху, но и в последние годы советского периода, когда оно было вывернуто наизнанку и доведено до абсурда. Так, согласно Ю.М. Рачинскому, "то, что в виде оброка крестьянин отдает помещику-феодалу, и есть прибавочный продукт; та часть продукта, которая остается в хозяйстве крестьянина, составляет необходимый продукт"[4490].
4486
Marseille, 578 (а. 1058, Fréjus): de terra henna quantum homines supradicte ecclesie potuerint laborare et de ipso labore… decimum et tascham dono.
4487
Marseille, 163 (a. 817): ut infra istos quinque annis qui advenerint, sic ipsas plantas et adviniatas habere debeant et, quando quidem ad legitimos fructos pervenerint, ipsas inter se equaliter dividere debeant; Conques, 208 (a. 932): 5 лет; Béziers, 24 (a. 955): 4 года; Apt, 38 (а. 988–989): 7 лет; Lézat, 1126 (а. 1102–1105): 9 лет. Чаще, однако, этот срок точно не оговаривался. См., например: Marseille, 174 (а. 1001): cum bene aviniatas fuerint.
4488
Marseille, 330 (ca. 1025): modiata de tena ad plantandum vineam in tali convenientia: quamdiu ipse vixerit et filii sui, tenerent et quartum reddant et servitium faciant quale pertinet; Lézat, 1126 (a. 1102–1105): donamus duos arpentas de terra a planta… ad medium alodem ad IX annos et de IX annos in antea habeat Sanctus Petrus ipsum quartum et portet ad tina Sancti Petri; Nimes, 193 (a. 1108): istam terram… donamus vobis ad panem et ad vinum, et ad complantandum et ad conderzendum… reservamus in opus Beatae Mariae… quartum de radimos…
4489
См.:
4490