Дальнейшая разработка темы связана с историками Школы хартий. В 1857 г. Л. Делиль и Ж. Марион осуществили задуманное Б. Гераром издание картулярия Сен-Виктор-де-Марсель, опубликовав в приложении к нему только что найденный Марсельский полиптик 814 г. В предисловии Л. Делиль писал, что на основании грамот трудно составить представление о "положении людей и земель" в раннее средневековье и предпочел дать очерк этой проблемы на материале "Расследования", предпринятого в 1252 г. чиновниками Карла Анжуйского[24]. В дальнейшем исследователи аграрной истории Средиземноморской Франции часто шли по этому пути, склоняясь к изучению более поздних источников, чтобы — сознательно или нет — экстраполировать затем полученные результаты на "темные века". С этого времени, если не раньше, в южнофранцузской историографии обозначился интерес преимущественно к эпохе высокого средневековья, более яркой и славной (трубадуры, альбигойцы, папский двор в Авиньоне и т. д.) и намного лучше обеспеченной источниками. Этому увлечению в немалой мере способствовало открытие богатейших нотариальных архивов Прованса и Лангедока[25].
Издание Марсельского картулярия положило начало серии аналогичных публикаций. До конца века были изданы картулярии аббатств Конк, Лерен, Сен-Сернен де Тулуз, картулярий Нимского капитула, монументальное издание документов, относящихся к истории Каркассона, переизданы и заметно расширены документальные приложения ко "Всеобщей истории Лангедока" К. де Вика и Ж. Вэссета, подготовлены подробные описания церковных фондов ряда департаментских архивов. В начале XX в. увидели свет картулярии монастырей Аниан и Желлон, собрания документов из архивов епископов Магелона, капитулов Авиньона и Безье, некоторые другие издания. Тем самым историки Средиземноморской Франции получили в свое распоряжение основной источник по истории каролингского и посткаролингского времени — грамоты. Однако долгое время они использовались почти исключительно для изучения политической, социально-политической и церковной истории. В конце XIX — начале XX вв. в этих областях появилось несколько важных исследований, перекрывших наконец достижения дореволюционной эрудитской историографии. Среди них выделяются широтой географического и хронологического охвата и скрупулезностью монографии Р. Пупардена[26] и Ж. де Мантейе[27]. В них хорошо освещены вопросы военно-политической истории региона, возникновение крупнейших сеньорий и линьяжей, административная и церковная география региона. Однако социально-экономической проблематике в них совершенно не уделено внимания. Говорю это, конечно, не в упрек, поскольку каждый исследователь сам выбирает, чему посвятить свои дни и ночи. В данном случае речь идет о работах высокого класса, разительно отличающихся от подавляющего большинства публикаций этого времени, посвященных истории местных культов, монастырей и епископств либо политической истории отдельных городов, как правило, настолько бесцветных и мало что добавляющих к сказанному эрудитами XVIII в., что их даже не хочется называть, иногда по-своему ярких, но удручающе дилетантских[28]. Но каков бы ни был научный уровень региональных штудий этого времени, их объединяет тематика, свидетельствующая о традиционализме местной историографии.
Разумеется, были исключения. Уже в конце XIX в, в контексте политической, церковной или правовой истории появляются исследования и по социально-экономической, в том числе аграрной, тематике. К их числу принадлежит очерк О. Молинье о социально-политической истории Лангедока IX–XII вв.[29] Доказывая (не всегда корректно), что феодальный строй сложился в регионе уже к концу каролингской эпохи, он обратил внимание на то, что различие между крестьянским держанием и феодом было выражено слабее, чем на Севере. Другая важная работа, принадлежащая перу Э. Кове и посвященная испанской иммиграции в Септиманию, поднимала ключевую для раннесредневековой истории региона проблему аграрной колонизации и ее влияния на поземельные отношения[30]. Упомяну также небольшое эссе Л. Бланкара о Марсельском полиптике[31], на протяжении десятилетий, в сущности до 70-х гг. XX вв., остававшееся единственной работой, в которой подробно рассматривался этот важнейший источник по социальной истории региона. Для историографии проблемы особенно важным был вывод Л. Бланкара о том, что в политике нет описания домена и отработочных повинностей. В скором времени другие историки, предпочитавшие работать более крупными мазками, распространили этот вывод на всю раннесредневековую историю Прованса[32].
24
25
Планомерное изучение нотариальных архивов началось во Франции именно в средиземноморских департаментах, с выходом в свет исследований и публикаций А. Жермена и Л. Бланкара о средневековой торговле, соответственно, Монпелье и Марселя.
26
28
Такова, например, многотомная история Магелона, задуманная и частично написанная Ф. Фабрежем (в свет вышли три первые тома), владельцем острова Маге-лон, на свои средства реконструировавшего древний собор диоцеза:
29
30
31
32
См., например: