Наиболее уязвимыми, при девальвации и "схлопывании" фондовых и кредитных рынков, являются финансовые пассивы: банки начинают требовать возврата кредитов, кредиторы-поставщики отказываются продолжать поставки в долг. Поэтому более защищенными в этой ситуации окажутся структуры, имеющие в пассивах значительную долю собственных "защищенных" источников (капитал в валютной или иной реальной и ликвидной форме).
Поэтому те крупные корпорации (конгломераты) имеют лучшие шансы на успешную адаптацию к агрессивно-мобилизационной среде (независимо от политической формы режима), которые имеют сбалансированную структуру активов и пассивов или же успеют к моменту разрушения финансовых рынков реструктурировать свои консолидированные балансы.
2.3. СРЕДНЕСРОЧНЫЙ ПРОГНОЗ РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИТУАЦИИ
2.3.1. "Наследство" режима либеральной стабилизации - воспроизводственные ограничения
Рассмотренные возможные политико-экономические режимы будут вынуждены реализовывать сходные по содержанию, но абсолютно разные (даже противоположные) по форме мобилизационные мероприятия.
Эти мероприятия, начиная осуществляться в кризисных (форс-мажорных) обстоятельствах, будут сначала бессистемными. Однако как любой естественный процесс (как, например, самопроизвольный переход экономики в режим либерализации в конце 80-х - начале 90-х годов), в конце концов согласованность различных элементов политики адаптации государственных и корпоративных структур будет нарастать.
Конечный (системный) результат этих мероприятий будет различен в зависимости от последовательности и связанности между собой элементов проводимой государственными и корпоративными структурами политики в конкретных сферах мобилизации финансовых, производственных, информационных и политических ресурсов. Чтобы оценить общий успех (провал) попытки мобилизации ресурсов, требуется сформулировать те ограничения, которые она должна преодолеть.
Мобилизационная политика может быть признана более эффективной, чем либеральная политика, если она преодолеет ряд структурных ограничений воспроизводства, сложившихся в рамках режима 1992-1997 гг.
1. Макроструктурное ограничение воспроизводства ВВП
Структуры производства, распределения и потребления ВВП совершенно различны, что делает недостижимым не только динамическое, но и статическое равновесие.
Структура производства ВВП носит по прежнему вполне "социалистический" характер, распределение ВВП - характер "капиталистический", а потребление характер "паразитический".
В концентрированном виде это ограничение выражается в противоречии структур распределения первичных (номинальных) и конечных (реальных) доходов населения, в котором и скрыты причины инвестиционного коллапса экономики.
С одной стороны, все годы реформ 1992-97 гг. существует жесткое распределение реальных доходов в ВВП между основными экономическими агентами: населением (60% - уровень, соответствующий дореформенному), госаппаратом (10% ВВП), бизнесом (25% ВВП) и "остальным миром" (5% ВВП).
Под неизменной структурой реальных доходов воспроизводится масштабный и растущий дисбаланс структуры номинальных доходов (доля оплаты труда в ВВП за тот же период упала с 50% до 30%, прибыль упала с 25% до 5% ВВП).
"Платит" за этот дисбаланс государство, доходы которого составляют менее 1/4 дореформенного уровня и которое не в силах выполнять элементарные функции по поддержанию социальных систем.
Между реальной и номинальной структурой образуется "черная дыра" в 25-30% ВВП (так называемые "смешанные доходы" от предпринимательской деятельности, на которые почти не платятся налоги), в которую засасывает государственные и частные финансы.
Это ограничение в определяющей степени сказывается на экономической динамике, которая (как это и описывается в классической модели экономического роста) зависит от двух параметров:
- нормы сбережения в доходе населения (у нас она равна примерно 35% ВВП, что считается вполне благополучным показателем); - превращением сбережений в инвестиции.
Последнее условие у нас полностью нарушено: отсутствует механизм трансформации личных (непроизводственных) сбережений в инвестиции.
Распределение сбережений периода либерализации таково:
- 30% сбережений конвертируется в доллары (ежегодный прирост в 1995-1997 гг. - 25-30 млрд. долл., что составляет 10% доходов населения),
- 25% сбережений аккумулируется (через Сбербанк) на покупку гособлигаций, т.е. финансирование текущих госрасходов (8% доходов),
- 25-30 % сбережений остается в обороте в наличности (еще 8-10% доходов), которые отчасти обеспечивают экономическую активность (челночный бизнес, сделки с недвижимостью и др.) и покрывают дефицит оборотных средств предприятий, снижая легальную налоговую базу.
И лишь 15-20% сбережений или всего 5-6% доходов населения поступает в качестве депозитов в банковско-инвестиционную систему (без Сбербанка), до 50-70% активов которой опять-таки вложено в ГКО (т.е. идет на текущее потребление государства). Этот "сухой остаток" (чистые кредиты банковской системы реальному сектору) обеспечивает менее 1/10 совокупного накопления.
Все остальное бремя инвестиций берет на себя сам реальный сектор, ресурсы которого (амортизация за минусом "проедаемой" части) покрывают не более трети потребностей простого воспроизводства.
В условиях такой базовой структуры воспроизводства экономический рост принципиально невозможен, как бы его ни заклинали реформаторы.
2. Ограничение экспортной рентабельности. Уже в 1995-96 гг. чистые доходы от экспорта упали более чем в 30 раз, с 10 % ВВП до 0,3% ВВП.
Приближение внутренних издержек экспортно-ориентированных отраслей (прежде всего нефтяной и металлургической) к мировым ценам исчерпало сложившийся в 1992-1994 годах механизм зарабатывания сверхдоходов на экспортных операциях, часть которых шла (через взимание экспортных тарифов) на финансирование значительной доли госрасходов.
Одновременно с падением экспортных доходов происходил ускоренный (по сравнению с общим ростом цен) рост внутренних цен и тарифов на продукцию монополий, что резко снизило рентабельность народного хозяйства и привело в 1995-97 гг. к масштабному платежному и налоговому кризису.
Таким образом, произошла утрата исходного стратегического резерва реформ - "ножниц цен" между мировыми и внутренними ценами (издержками) на нефть и газ (40% экспорта), продукцию металлургии (20% экспорта), химической промышленности (10% экспорта).
Утрата экспортных сверхдоходов сделала невозможной уже в 1995-97 гг. двухсекторную воспроизводственную модель, когда основная часть бюджетной нагрузки и внебюджетного перераспределения национального дохода в пользу населения (через механизм перекрестного субсидирования) осуществлялась за счет торговли сырьем. Эта модель сложилась в начале 70-х годов и позволила отложить на 20 лет процесс саморазрушения советской системы.
Приближение внутренних цен к мировым, при отрицательной рентабельности переработки сырья внутри страны в мировых ценах, сделало ТЭК крайне уязвимым к изменениям мировой конъюнктуры.
Ориентированные на внутренний рынок предприятия получают энергоресурсы по "остаточному принципу" (их платежеспособность значительно ниже зарубежных покупателей). В эту же категорию неприоритетных покупателей попадают и бюджетополучатели всех уровней, поскольку они также не могут обеспечить своевременную и полную оплату ресурсов. Введение лимитов потребления, в условиях действия нынешней бюджетной системы, не решит проблемы, т.к. эти лимиты не будут профинансированы.
Феномен "двухсекторного предложения" сырьевой продукции объясняет тот факт (неэластичность экспорта по цене), что при резком падении рентабельности экспортных операций (по некоторым видам - до отрицательной величины) физический объем экспорта снижается незначительно, тогда как внутреннее потребление быстро падает.