Что же касается Мусы ибн Нусайра, то он продвигался все дальше, завоевывая все новые города и селения. Насмотревшись на различные диковинки, он соблазнялся лишь самой ценной и дорогой добычей. Наконец Муса дошел до столицы готских правителей, города Толедо, и овладел им. Там он увидал дворец, который назывался «королевским». В том дворце хранились двадцать четыре короны, — по числу царей, с давних времен правивших этими краями. И когда кто-нибудь из царей умирал, а на престол восходил новый царь, то корону покойного помещали в дворцовые покои, начертав на ней имя царя, которому она принадлежала, имя его отца, а также день его воцарения и смерти.
И в том дворце обнаружились немыслимые богатства, и среди них — столы из драгоценного дерева, — а на одном из них самоцветами было написано имя Сулаймана ибн Дауда, — и кроме того множество золотых и серебряных сосудов и прочие драгоценные вещи. Что касается стола, на котором было имя Сулаймана ибн Дауда, то, согласно преданию, принадлежал он самому пророку Сулайману, покорителю злых духов, и видом своим напоминал ствол пальмы, отлитый из червонного злата и чистого серебра, и исходили от него то ослепительно желтые, то белые лучи света, а понизу шли три полосы дорогих каменьев — жемчугов, яхонтов и зеленых смарагдов.
И Муса велел прикрыть сокровища кусками ткани и поставил доверенных людей стеречь эти богатства. И каждый, кто брался сосчитать и оценить серебряные монеты, разную утварь и пленных, оказывался бессильным, — так несметна была захваченная у неверных добыча.
Некий ученый муж, который якобы был вместе с Мусой ибн Нусайром, когда тот захватил королевский замок в городе Толедо, рассказал, что на дверях тех покоев, где нашли стол, на котором было начертано имя Сулаймана ибн Дауда, оказалось двадцать четыре запора, — это всякий раз, как воцарялся новый царь, вешали на двери новый замок по обычаям прежних властелинов. Так было до той поры, пока не захватил трон Родерик-гот, при котором пала власть христиан в Андалусии. И говорили, что, взойдя на престол, Родерик воскликнул: «Клянусь богом, не хотел бы я умереть, не узнав о тайне этого дворца. Во что бы то ни стало я открою эти двери, и собью эти замки, и посмотрю, что находится внутри». Тут все знатные христиане и люди духовного звания окружили его и стали спрашивать: «Что желаешь ты найти в том дворце, почему так упорно стремишься открыть его?» Родерик же твердил: «Клянусь богом, я не хочу умереть, не открыв этой тайны, и не буду я самим собой, если не узнаю ее». Тогда вельможи сказали ему: «Опомнись, не гневи господа, не будет добра ни тебе, ни людям, если ты нарушишь древний обычай. Не бывать счастливым тому, кто забывает заветы предков своих! Оставь свои замыслы! Любопытство и алчность — всегда дурные советчики, и пусть они не совлекут тебя с пути твоих предков, ибо те обладали мудростью большей, чем наша, и лучше нас ведали, что творили!» Но Родерик, отвратив от них слух, твердил свое: «Я во что бы то ни стало открою двери дворца и узнаю его тайну!» Те почтенные и богобоязненные люди, стараясь совлечь Родерика с пути невежества и гордыни, говорили: «Поведай нам, какие сокровища ты хочешь найти во дворце? Сколько там, по твоему разумению, денег, дорогих каменьев и прочих сокровищ? Молви лишь слово, и мы дадим тебе вдвое больше, только не нарушай древний обычай, не навлекай на нас тяжкие беды!» Но Родерик стоял на своем и велел сломать все замки и запоры и открыть двери. И когда они отворились, то люди увидали на стенах изображения арабов, а посреди покоев лежал пергамент, на котором было начертано вот что: «Не отверзайте сии двери, ибо свершивший подобное падет от руки ратников, здесь изображенных». И в том же году мусульмане высадились на андалусский берег.
Лайс ибн Саид, один из военачальников Мусы, рассказывал, что воины арабов и берберов, раскинувшие свои шатры на площадях Толедо, не знали, где им привязать своих коней и мулов. И порешили они вбить стальные колья в стены собора, что были покрыты каменными плитами. Но лишь только колья пробивали камень, как тотчас же выпадали из стен на землю, и мусульмане никак не могли доискаться причины. Когда же откололи одну из плит тесаного камня, то все вокруг озарилось, ибо под камнем были листы светлого серебра и чистого злата.
И еще рассказывали, как однажды два бербера из воинов Мусы вытащили огромный ковер из дворцовых покоев, и тот ковер был весь соткан из золотых и серебряных нитей и расцвечен алмазами, яхонтами и жемчугами. Дюжие воины с трудом выволокли ковер, но унести его не смогли и, положив ковер на землю, с трудом разрубили его мечами на две части, после чего взяли лишь ту часть, что оказалась легче, а другую так и оставили лежать на земле, у людей под ногами, но никто из проходящих даже не взглянул на эту дивную работу, ибо каждого занимала только своя добыча, которая была еще более ценной.
Потом к Мусе пришел некий муж из жителей Толедо и промолвил: «Пошли со мной своих верных гулямов и мамлюков, и я покажу им, где таится один из королевских кладов». И он привел приближенных Мусы туда, где лежала половина ковра, и сказал им: «Рубите ковер мечами вот в этом месте!» И когда гулямы ударили мечами в указанном месте, из ковра хлынули потоком изумруды, яхонты и алмазы, подобных которым люди никогда и не видывали. И люди Мусы крайне удивились и воскликнули: «Наш господин не поверит нам на слово, он должен все увидеть собственными глазами!» И когда Муса пришел на то место и узрел драгоценный ковер и каменья, он молвил: «Не дивлюсь я тому, что люди, вынесшие из дворца это чудо, не смогли унести его с собою, — он тяжести неимоверной, ибо в него вделаны золотые прутья. Они разрубили ковер, но не напали на клад, а забрали лишь ту часть, что смогли унести».
Лайс рассказывал еще и такое: «Некий арабский воин захватил в этом походе богатую добычу — золото и драгоценные камни, и носил свои сокровища у себя на груди, приклеив их к телу смолою. Он был смертельно ранен и, умирая, шептал: «Когда будете обмывать мое тело, не троньте смолу, заверните меня в саван вместе с нею…»
Рассказывают, что Муса захватил в бою коня одного из знатных андалусцев. Однажды конь захромал, и Муса велел осмотреть его копыта, и тут только увидали, что подкова и гвозди были сделаны из чистого золота, и все этому дивились.
Муса ибн Нусайр, который захватил андалусские земли, так писал халифу: «Повелитель правоверных, не будет больше такого похода до самого светопреставленья».
Некая женщина, торговка благовониями, сопровождавшая арабское войско, вывезла из Андалусии пятьсот чистокровных коней и несметное множество золота, серебра и различных каменьев, и это нельзя счесть ложью. И еще рассказывали, что к некоему доброму мужу по имени Ясмин ибн Раджа, что жил в Дамаске, пришел как-то древний старец и стал говорить о том, как Муса ибн Нусайр завоевал андалусские земли. Его спросили: «А откуда тебе это ведомо?» Старик воскликнул: «Кому же ведомо, как не мне! Ведь я был тогда захвачен в плен воинами Мусы и отправлен в Дамаск. Каких только чудес я не видел! Пленники тогда ценились ни во что. Меня, например, купили у повара Мусы за горстку пряностей, ибо на кухне Мусы кончился перец!» Ясмин спросил: «Как же ты попал в руки к мусульманам?» И старик ответил: «Мой отец обладал несметными сокровищами — золотом, серебром, алмазами и изумрудами, которые хранил в потайном месте, что было известно лишь нам двоим. Узнав о наступлении мусульман, он велел мне привезти все богатства, чтобы они не попали во вражеские руки, но мусульмане пленили меня и отобрали мою поклажу, а меня обратили в рабство. И было это ровно семьдесят лет назад, но помню я тот день, как будто это произошло сегодня».