Поистине, у некоторых людей, когда страсть овладевает их сердцем и безумными становятся их мысли, влечение их все усиливается и страсть их все возрастает. А потом они овладевают любимой, и любовь старается одолеть их разум, и страсть — покорить их душу. Но тогда они находят порицание душе своей, и понимают, что душа их повелевает дурное, и напоминают они ей о каре Аллаха — велик он и славен! — и размышляют они о дерзости своей пред создателем, который их видит, и остерегают свою душу от огня возвращения и предстояния пред царем великим, суровым в наказании, милосердым, милостивым, которому не нужны доказательства. И видят эти люди внутренним оком своим, что далек от них всякий защитник в присутствии знающего сокровенное «в тот день, когда не будет пользы от имущества и сынов никому, кроме тех, кто пришел к Аллаху с сердцем здравым»; «в тот день, когда заменится земля другой землей и небеса также»; «в тот день, когда найдет всякая душа уготованным все, что сделала она благого, а то злое, что сделала она, — захочется ей, чтобы было оно от нее на расстоянии далеком»; «в тот день, когда поникнут лица перед живым, самосущим и обманут будет тот, кто несет на себе дела злые»; «в тот день, когда найдут они то, что сделали, уготованным, и не обидит господь твой никого»; в день величайшего бедствия, «в день, когда вспомнит человек о том, для чего старался, и будет показан огонь тем, кто видит; те же, кто был упорен в нечисти и предпочел жизнь дольнюю, — поистине, тем приют в огне, а тем, кто убоялся сапа господа своего и удерживал душу от страстей, — поистине, в раю им прибежище»; в тот день, о котором сказал Аллах — велик он! — «всякому человеку на шею привязали мы птицу его, и в день воскресенья представим мы ему запись, которую найдет он развернутой; читай запись твою, довольно для тебя сегодня твоей души, чтобы с тобой сосчитаться». И скажет тот ослушник: «Горе мне! Что это за запись! Не оставит она ни малого, ни великого, но сосчитавши».
А что же будет с тем, кто затаил в сердце нечто более жаркое, чем угли гада́, и скрыл в сердце своем более острое, чем меч, и глотает горести, горше колоквинта, и кто отвратил душу, вопреки ей, от того, чего она желала, в достижении чего была уверена и к чему приготовилась, и не отделяло ее от желаемого никакое препятствие? Поистине, достоин воздержавшийся и устоявший от соблазнов того, чтобы возрадоваться завтра, в день воскресения, и среди тех, кто приближен в обители воздаяния и в мире вечного блаженства, и быть в безопасности от страха воскресения и ужаса восхождения, и достоин он, чтобы воздал ему Аллах этой безопасностью в день собрания.
Рассказывал мне Абу Муса Харун ибн Муса, врач, и говорил он: «Видел я юношу, прекрасного лицом, из жителей Кордовы, который предавался поклонению Аллаху и отказывался от земной жизни; а у него был брат в Аллахе, и отпала между ними забота об осторожности. И посетил он его однажды вечером, и намерен был у него заночевать; и случилось хозяину дома отлучиться, чтобы встретиться со своим знакомым, который жил в отдалении от его дома, и вышел он для этого с тем, чтобы быстро вернуться. А юноша расположился в доме с его женою — она была пределом красоты и ровесницей гостю в юности. И продлил хозяин дома пребывание в отсутствии, пока не стала ходить ночная стража, и невозможно сделалось ему уйти домой. И когда женщина узнала, что время прошло и что муж ее не может вернуться в этот вечер, ее душа устремилась к юноше, и она показалась ему и призвала его к себе, и не было с ними третьего, кроме Аллаха — велик он и славен! И юноша решил овладеть ею, но потом возвратился к нему рассудок, и он подумал об Аллахе, великом и славном, и протянул руку к светильнику, и обжег себе палец огнем, и сказал: «О душа, вкуси это, а куда этому огню до огня геенны!» И женщина ужаснулась тому, что увидела, но затем она опять возвратилась к юноше, и снова вернулась к нему страсть, вложенная в человека, и он еще раз сделал то же, что и раньше, и когда заблистало утро, огонь уничтожил его указательный палец. И, думаешь ты, он довел свою душу до этого предела из-за чего-нибудь, кроме чрезмерной страсти, которая на него набросилась, или считаешь, что у Аллаха великого не было другого испытания для него? — Нет, Аллах более великодушен и знающ!»
Рассказывала мне одна женщина, которой я доверяю, что ее полюбил некий юноша, ей подобный по красоте, и она его полюбила, и распространились о них речи. И однажды они встретились, будучи одни, а юноша сказал ей: «Пойди сюда, оправдаем то, что о нас говорят!» — но она отвечала: «Нет, клянусь Аллахом, этого никогда не будет, пока я произношу слово Аллаха: «Поистине, друзья, в тот день один другому враги, кроме тех, кто опасается». «И прошло лишь немного дней, — говорила женщина, — и мы соединились союзом дозволенным».
Рассказывал мне человек верный, из друзей моих, что он остался однажды наедине с девушкой, которая была равна ему в юности. И она посягнула на некое из подобных дел, и юноша сказал ей: «Нет! Благодарность Аллаху, который дозволил мне сближение с тобою, — а это отдаленнейшая моя надежда, — состоит в том, чтобы отстранить от себя страсть ради его повеления». Клянусь жизнью, это было бы диковинно и в минувшие времена: как же смотреть на это во время, подобное нашему, когда ушло благо и пришло зло?
Я придерживаюсь об этих рассказах — а они достоверны — одного из двух предположений, в которых нет сомнения. Возможно, что тут свойство природы обратилось к другому, и твердо установилось в нем знание превосходства иного дела, и не отвечает оно на призывы любовных речей ни словом, ни двумя словами, ни в один день, ни в два. Но если бы продлилось испытание этих испытанных, наверное, смутились бы свойства их и вняли бы они голосу искушения, однако защитил их Аллах и разум победил страсть, так как заботился он о них и знал, что взывают они к нему в тайных своих помыслах о защите от скверны и молят о праведности — нет бога, кроме него! Или же произошло здесь прозрение, наступившее в то самое время, и явилась мысль об отказе от земного и отступили страсти в эту минуту, ради блага, которого желал Аллах тем, кто его страшится и на него надеется! Аминь!
Передавал мне Абдаллах Мухаммад ибн Омар ибн Мада со слов верных мужей из сынов Марвана, которые возводили этот рассказ к Абу-ль-Аббасу аль-Валиду ибн Ганиму, что последний говорил: «Имам Абд ар-Рахман ибн аль-Хакам отлучился в один из своих походов на несколько месяцев и заточил во дворце своего сына Мухаммада, который принял после него халифат. Он поместил его на крыше и велел ему проводить там ночи и сидеть там днем, не дав ему позволения никуда выходить, и назначил ему на каждую ночь вазира из вазиров и юношу из числа знатных юношей, которые должны были спать с ним на крыше. И Мухаммад провел там долгий срок, и отдалилось время свидания его с женами, а он был в возрасте двадцати лет или около этого, — говорил Ибн Ганим, — и пришлось мне ночевать мою ночь в смену одного юноши из знатных юношей, который был молод годами и прекрасен лицом до предела. И сказал я про себя, — говорил Абу-ль-Аббас, — боюсь, что Мухаммад ибн Абд ар-Рахман погибнет сегодня ночью, и впадет в грех, и украсит ему Иблис прегрешение, и последует он за ним. И я устроил себе ложе на наружной крыше, — говорил он, — а Мухаммад был на внутренней крыше, с которой был виден харим[78] повелителя правоверных; юноша же находился в другом конце, близ лестницы. И я стал следить за Мухаммадом, не упуская его из виду, а он думал, что я уже заснул, и не знал, что я за ним наблюдаю. И когда прошла часть ночи, — говорил Ибн Ганим, — я увидел, что Мухаммад поднялся, и он просидел недолгое время прямо, а затем воззвал к Аллаху о защите от сатаны и вернулся ко сну. А потом, через некоторое время он поднялся, надел рубаху и приготовился встать, но затем снял с себя рубаху и опять лег. И он поднялся в третий раз, и надел рубаху, и спустил ноги с ложа, и оставался сидеть так некоторое время, а потом он позвал юношу по имени и юноша ответил ему, и Мухаммад сказал: «Спустись с крыши и оставайся в проходе, который под нею». И юноша поднялся, повинуясь ему, и, когда он сошел вниз, Мухаммад встал и запер дверь изнутри и вернулся на свое ложе. И понял я с того времени, что у Аллаха есть о нем благое намерение».