Ничего, справлюсь!
Не таких строили!
Вот на практике в детском отделении облбольницы было страшно. Маленькие, орут, визжат, галдят, с ума сходят, а лечить их надо…
А тут… всего три здоровых лба!
Папа роту строил одним рыком! Но то отец. И там его обязаны были слушаться. Здесь же…
Она женщина. И ее место все равно ниже плинтуса.
Увы…
Надо менять ситуацию.
* * *
— странная она какая-то стала.
— Да она и была не особо…
— Нет, Мэри, ты не понимаешь. Раньше она была не такая. Орала, да. Рыдала. Но чтобы вот так ругаться? Распоряжаться? Такого никогда не было!
— И чего удивительного?
— и все это после потери ребенка… а сколько она на грани смерти была? В нее часом шильда 9не вселилась?
— Да ты с ума сошла! У шильд зрачки вертикальные, они голяком на людях бегают и мужиков совращают! Что — госпожа так делает?
— Может, еще и будет?
— Думаешь, она пока не оправилась?
— А кто знает…
Марта слышит этот разговор.
Болтушек она разгоняет. Но в сердце поселяется жгучее сомнение.
А вдруг?
* * *
Анна расчесывала волосы.
Что ж. все не так плохо. Милия, оказавшаяся хоть и сущей курицей, но не злобной, просто замучила ее примерками. Но стоит ли протестовать?
Чтобы поймать жирную рыбку наживка должна быть достойной…
Альдоная, помоги…
Дверь скрипнула.
— Лонс! Ты с ума сошел!?
Мужчина проскользнул внутрь, забрал расческу из рук девушки и принялся сам проводить по густым волосам.
— Ты знаешь, я от тебя давно ум потерял…
— Я же сказала — не смей приходить, пока мой отец здесь!
Лонс отложил расческу в сторону и приник губами к затылку женщины.
— Анелюшка, не могу без тебя, радость моя…
— Так-так-так… и давно у вас такие любезности?
Голос хлестнул любовников, словно плетью. Анна взвизгнула было, но тут же зажала себе рот рукой. Лонс развернулся. В дверях стоял королевский шут. А в руках у человечка был арбалет. И болт целил прямо в сердце мужу Анны.
— Не слышу ответа?
К чести Лонса, падать на колени он не стал.
— Я давно люблю Анну. Она мне жена перед богом.
— Очень мило. И кто же принял ваши клятвы?
— Священник в замке.
— Пастер Линдер?
— Нет. Пастер Семин.
— Он умер этой весной, так?
Анна кивнула головой. Она поняла, к чему идет дело. Что-то было в ней от отца, что-то такое…
— Тогда скажи ему, что он это зря сделал.
Болт тихо свистнул. И не кинься Лонс к окну — лежать бы ему трупом. Но и так стрелка попала ему в правый бок, рванула одежду… в следующий миг пергамент, которым было затянуто окно, тихо хрупнул — и Лонс исчез в темноте.
Анна что есть сил зажимала себе рот рукой. И шут явно это оценил. Снял с пояса фляжку, подошел к ней и протянул.
— Пей.
Женщина замотала головой. Но шут был непреклонен. Отпил глоток, другой…
— Не яд. Крепкое вино. Выморозка. То, что тебе надо. Пей.
Анна послушно сделала пару глотков. По телу прокатился жидкий огонь, она слегка закашлялась, но сдержалась.
— Умница. Понимаешь, что лучше не шуметь.
Анна кивнула. Она еще не знала, чего пожелает этот маленький человечек в пестром одеянии, но точно знала — ей придется выполнить ВСЁ. Вообще всё. Потому что скажи он лишнее слово — и она пойдет на плаху. Гардвейг шутить не будет. Недаром его называют Львом Уэльстера.
Льву все равно, чье мясо рвать.
— А теперь отвечай. Это кто?
— Уч-читель…
— Всегда знал, что бабам образование не надобно. Сисек хватит. Давно вы с ним?
— Два года.
— Дура. Детей нет?
— Н-нет…
— Это плохо. Ты не бесплодна?
Анна покачала головой.
— Лонс приносил настойку…
— А, вот оно что.
— Хотел просить моей руки у батюшки…
Шут только фыркнул.
М-да. Король, отдающий свою дочь незнатному учителю, наследному дворянину, но без поместья 10?
Очень смешно!
— Ладно. Завтра я скажу, что он спер драгоценности и сбежал. Скандал поднимать не будем.
Анна уставилась на шута слегка пьяными глазами.
— Вы не…
— Я — не. Губить тебя не в моих интересах. Если сама не проговоришься — я промолчу. Гардвейгу лишний скандал ни к чему, да и с Эдом нам дружить надо. Ты вроде тоже не дура, свою выгоду понимаешь. Но чтобы больше ни с кем, поняла?
Анна кивнула.
— Глупо по мелочам хватать, если корона может быть…
— О, да ты не безнадежна? Видимо, что-то от отца передалось.
Анна кивнула.
— я буду молчать. А если Лонс…
— Кто ему поверит? Кто еще знает о вас, кроме пастера?
— только пастер.
— Он куда-то вас записывал?
— Нет. Лонс уговорил его…
— Небось, деньгами уговаривал. Ладно. Старался он о себе, но выиграла от этого ты. Я все проверю — и если нигде никаких бумаг — молчи. Даже если на куски резать будут — молчи. Ты девушка. Невинная, как дочь Альдоная. Поняла?
Анна кивнула.
— Гардвейг если что не пощадит.
— Вот об этом и думай.
Шут похлопал ее по щечке.
— а теперь ложись спать. Утро вечера умнее.
Анна кивнула. Потянула за шнуровку корсажа. И даже не заметила, в какой момент страшный человек пропал из ее спальни.
Пропал — и пропал.
Лонс тоже сбежал. Так что теперь надо быть очень осторожной. Очень…
Вот бы этот Рик на ней и правда женился…
Крепкое вино делало свое дело. Анна быстро заснула.
И ей снились балы, драгоценности и сонм кавалеров, кружащих вокруг нее. И у каждого было или лицо Лонса — или лицо королевского шута.
* * *
Лиля (она все чаще думала о себе, как о Лилиан — и это не вызывало внутреннего отторжения) с удовольствием оглядывала гостиную.
Неделя. Всего неделя, а какой результат?!
По дому не осталось ни одной розовой тряпки. Вообще. Ну, не считая платьев Лилиан. Вся обивка была безжалостно (ладно, осторожно и бережно) содрана со стен — и часть ее, причем очень незначительная, пошла в качестве оплаты за работу. Лиля вообще отдала бы все — розовый цвет ее не просто бесил. Женщина уже начинала сочувствовать испанским быкам. Но Эмма мягко и решительно заметила:
— Графиня, так ведь деньги ж огромные плачены!
Насколько огромные, Лиля не знала. Но все-таки додумалась уточнить, где у нас (уже у нас, вживаться-то надо!) делают подобную ткань. Осторожно, недомолвками, намеками… хотя Эмме намекать долго не приходилось. Ох, не простым человеком была вдова Матти. Оказалось, что шелк (Лиля была в шоке — ЭТО — ШЕЛК!?) делают только в Эльване. И то — только на границе с Варийским Ханганатом. Видимо, отец расстарался. Прислал для доченьки. Владелец верфей все-таки человек богатый, да и редкости может себе позволить. После этого Лиля недрогнувшей рукой выделила три квадратных метра — на три платка самым усердно работающим женщинам. А всем остальным раздала медную мелочь. Оказалось — этого от нее тоже не ждали. Эмма смотрела очень укоризненно. Мол, лучше бы продуктами или еще чем…