— Я сюда ездил в позатом году. Есть здесь хороший постоялый дворик, «Свинья и собака» называется. Хозяин сдает комнаты и недорого.
— А блох и клопов у него нету? — подозрительно поинтересовалась Лиля.
— Нету.
Арт уже знал о диком страхе женщины перед этими тварями, и позволил себе улыбку.
— Там у хозяина жена — вирманка. А у вирман принято раз в десять дней мыть весь дом. Им так боги заповедовали.
— Какие хорошие боги! — восхитилась Лиля.
Арт быстро сделал рукой знак Альдоная.
— Госпожа, вы так при людях не говорите, ладно? Пастер наш очень уж не любит другие религии, говорит, что все они от Мальдонаи!
— Не буду. Но мне все равно этот обычай нравится. А кто такие вирмане?
— Вирмане? А вы не знаете, госпожа?
Лиля сверкнула глазами.
— Ты еще будешь думать, чему графиню в дестстве обучали? Не много ли наглости взял, староста?!
Конечно, кое-что она знала. Но мало, так мало…
Арт потупил глаза. Так-то. Спрашивают — отвечай. Как говорил один мудрый товарищ — хотите демократии? Так я вас сейчас к чертям отправлю! Ибо в аду — демократия! Ну и наверное, у Мальдонаи.
— Недалеко от побережья Ативерны есть остров Вирма. И живут на нем вирмане. Живут мореходством. Пиратствуют помаленьку, торгуют, опять же… Люди они неплохие. Песни слагать любят. Но живут в основном, с мечей. Земля у них бедная, почти не родит. А вот козы и овцы хорошие. Они накидки из козьего пуха привозят, так чистое золото, а не пух! В кольцо протянуть можно!
Лиля кивнула.
— Ладно. Если останутся деньги, посмотрим и накидки. На подарки. А пока — поехали.
* * *
Лонс Авельс уже несколько дней отсиживался в хижине углежога. В глубине леса.
Такого он не ожидал. А ведь мог, мог проявить осторожность!
Младший сын безземельного дворянина, Лонс получил неплохое образование при монастыре. Правда, для монашеской стези он не годился — слишком любил жизнь с ее пьянками, гулянками и веселыми девками. Монахи это понимали, а поскольку отец платил за его обучение, не сильно и ругали юношу. И ему улыбнулась, казалось бы, удача. Пастер Иулий переговорил с кем-то — и ему предложили место! Да какое!
Обучать грамоте принцесс!
О таком можно было только мечтать!
Лонс пребывал в восторженной эйфории всю дорогу. Выпал он из нее на месте — и почти сразу.
Полуразрушенный замок, низкое жалование — он-то думал, что принцессы будут при дворе, но дочки были не слишком нужны Гардвейгу. Не были бы круглыми дурами — ибо невместно. А тратить на них серьезные деньги из казны — увольте.
Принцессы спали в одной комнате, донашивали друг за другом платья и всю зиму хлюпали носами. Протопить замок не было никакой возможности — под утро он выстывал, словно гигантский ледник.
Про кормежку тоже промолчим. Ибо принцессам подобает благочестие. Три больших поста по двадцать дней и девять малых — по три дня. Когда нельзя вкушать ничего, кроме злаков и овощей. А если принцессы должны быть благочестивы, то их окружение — тем более.
Лонс очень быстро приловчился закупать себе неучтенную рыбу или колбасу и хранить где-нибудь, где похолоднее. А то так ноги протянешь! Здоровый же мужик! Можно еще поймать кого-нибудь или подстрелить, но это требует времени. Да и не будешь охотиться в пост, всем напоказ…
Из дома присылали мало, платили еще меньше — и от скуки (а что сделаешь с такими копейками?) Лонс завел интрижку с молочницей из соседней деревни и принялся обучать принцесс.
Самой яркой из них оказалась Анна.
И старшей, и яркой, и умной, и живой… она была, как черный бриллиант среди белого кварца. Она сверкала и переливалась. Когда он приехал, ей было лет двенадцать, или даже одиннадцать. Но глаза у нее были совсем не детскими.
Глаза у нее были взрослой и порядочно злой женщины. На весь мир злой. За что?
А за что Анне было его любить?
С такой вот полунищенской жизнью и неясными перспективами?
И все потекло в две стороны.
Он учил. Она — училась.
И осознавала себя, как еще маленькая, но женщина, все-таки женщина!
Взгляды и улыбки были с самого начала. Когда ей исполнилось тринадцать, и девочка уронила первую кровь — последовало и первое письмо с объяснением в любви.
Второе, третье, взгляды, прикосновения, намеки…
Анна вела охоту, как взрослая и опытная женщина. И откуда чего нахваталась?
И Лонс не устоял.
Нет, полгода он держался честно, старался ничего не замечать, даже сжигал письма…
А потом махнул рукой.
Девочка знала, чего хочет. А ему все равно было нечего делать. И роман вспыхнул так, словно его Мальдоная благословила. Или хотя бы в огонь плюнула!
Лонс просто голову от нее потерял. От ее глаз, губ, от ее тела… а ей все было мало. И ему тоже.
Ему захотелось быть не просто любовником, а мужем — и он договорился с пастером. Хорошо хоть бумаги, подтверждающие брак, и немного золота были спрятаны вне замка.
Лонс не рассчитывал на побег. Но — мало ли как сложится жизнь!?
Сейчас вот, он сидел, мрачный и несчастный и раздумывал над своими перспективами.
А они вырисовывались не особо приятные.
Можно бы вернуться в замок. Но Лонс сильно подозревал, что после устроенного шутом — дорогу ему определят прямиком к палачу. Или даже до палача не доведут. Скажут — сам споткнулся.
Анну не тронут, это точно. Скандал Гардвейгу ни к чему. А ведь он хочет выдать ее замуж!
Лонс аж зубами заскрипел.
Не позволю!!!
МОЯ!!!
А с другой стороны — не позволишь?! И как?
Орать пойдешь под окнами, что ли? Ну-ну…
Можно уйти. И никогда не видеть своей Анелюшки. Вообще никогда.
На это Лонс тоже пойти не мог.
Но судьба, как она это обычно и делает, решила все за него.
Скрипнула дверь хижины. Лонс рванулся за оружием — убогим ножом, лежащим на столе — и тут же получил такой улар в челюсть, что просто отлетел к стене.
Вошедший в хижину детина довольно кивнул.
— Прав был хозяин, не утек…
Сильные руки встряхнули учителя и он сквозь дурноту (кого бы так по челюсти — зубы потом сплевывать три дня будет!) ощутил запястьями шершавую веревку.
Потом его подняли и куда-то потащили.
Убьют?
Наверняка.
Прощай, Анелюшка…
* * *
«Свинья и собака» не оправдала худших Лилиных опасений. Было достаточно чисто. Полы посыпаны соломой, но свежей, а не гнилой. Опять же, к столешнице можно было прикоснуться без ужаса. А к глиняным кубкам и тарелкам — без омерзения.
Лиля сделала себе еще одну пометочку насчет лепки глиняной посуды и обжига. Фаянс и фарфор тут получить без шансов, она же рецептуру не знает, но стеклянную посуду…
Чему только не научишься в доме пионеров! Шитью и вязанию. Вышиванию и кружевоплетению. Батику и лепке из глины. Вырезанию всяких поделок из дерева и выжиганию по дереву. Только учись!
А Лиле учиться было интересно. Руки у нее росли из нужного места. Отец с матерью были часто заняты на работе. И куда было идти ребенку? Не в группу же продленного дня!? Что там может быть хорошего! А вот дом пионеров, дома творчества, какие-нибудь интересные кружки…
Лиля даже в стеклодувную мастерскую попадала! По необходимости. Татьяна Васильевна, увы, при очередном переезде грохнула змеевик. И пришлось искать новый. А найти что-то полезное в магазинах времен 1990–2000 было просто нереально. Так Лиля попала к стеклодувам. И прежде чем остыть от увлечения, успела выдуть целый сервиз и несколько ваз.