КАПИТУЛЯРИЙ 79 О ЗАНЯТИЯХ НАУКАМИ (787)
Карл, милостью Божией король франков и лангобардов80, и патриций Рима81, Баугульфу аббату и всей общине, отправив к ним предварительно своих молитвенников (oratores), посылаем во имя всемогущего Бога свой ласковый привет!
Да будет ведомо вашему благочестию в Бозе, мы вместе со своими верными определили считать полезным, чтобы в епископствах и монастырях, врученных милостью Христа нашему управлению, кроме исполнения правил монастырской жизни и религиозных упражнений, прилежали к размышлению о науках и их изучению, каждый по своим способностям, как он может учиться, при помощи Божией. Как монастырские правила содействуют чистоте нравов, так обучение и учение украшают нашу речь; пусть тот, кто желает угодить Богу правильною жизнью, не пренебрегает и тем, чтобы угодить Ему правильным словом. Ибо сказано в Писании: "Или по словам твоим оправдаешься, или по словам твоим осудишься". Конечно, хороший поступок лучше, чем хорошее знание, однако же нужно прежде знать дело, чтобы его сделать (quamvis enim melius sit bene facere, quam nosse, prius tamen est nosse quam facere). Таким образом, каждый должен предварительно изучить то, что он желает привести в исполнение: чтобы плодотворно было каждое дело, пусть знают, какой опасности может подвергнуть душу язык, даже и воздавая похвалу Богу, без предосторожностей против ошибок. Если всякому следует избегать ложного, то тем более должны заботиться о том, по мере сил своих, те, которые только для того и поставлены, чтобы исключительно служить истине.
К нам приносили в последние годы из некоторых монастырей послания, в которых говорилось, что братия, живущая в них, поминает наше имя в своих святых и благочестивых молитвах; но мы заметили, что в большей части таких посланий внутренний смысл речи хорош, но сама речь не обработана; внутреннее верно продиктовано благочестием, но в отношении внешнем невежественный язык был не в силах выражаться без ошибок. Вот потому-то мы и начали бояться, что если братия так мало смыслит в искусстве письма, то еще гораздо менее, может быть, она смыслит в чтении Священного Писания. А мы все хорошо знаем, что как ни опасны ошибки в словах, но еще опаснее ошибки в уразумении смысла. Почему и убеждаем вас не только не пренебрегать научными занятиями, но со всею скромностью и благим перед Богом намерением предаваться им прилежно, чтобы вы могли тем легче и вернее проникать в тайны Священного Писания. Так как на его страницах встречаются аллегории, тропы82 и тому подобное, то, без сомнения, только тот поймет все это духовно, кто был предварительно наставлен в области науки. Но для такого дела избирайте таких людей, которые имели бы способность и охоту учиться сами и вместе[82] желание учить других. Все это должно делать только с таким намерением, какое внушается нашим благочестием, потому что мы желаем, чтобы вы, как то и приличествует воинству церкви, были бы в одно и то же время и внутри благочестивы, и вне учены, чисты жизнью и красноречивы; чтобы всякий, кто пригласил бы вас к себе имени Божиего ради и для назидания в беседе, был бы наставлен одним взглядом на вас и возвратился бы радостно, благодаря всемогущего Бога, почерпнув для себя вашей мудрости, которую он мог услышать и в чтении и в вашем пении.
Если желаешь приобресть нашу благосклонность, то не забудь разослать копию с этого письма ко всем подведомственным тебе сопастырям83 (coepiscopos) и по всем монастырям. …Читающему доброго здоровья!
М.М. Стасюлевич. История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых I Пер. с лат. 3-е изд. СПб., 1906. Т. 2. С. 67–68. Сверено по: MGH, t.1 Leg., p. 52–53.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ
1. Как отражена в документе причина его издания?
2. Насколько широко и глубоко могло быть, по вашему мнению, влияние этого документа на развитие образования?
3. Почему Карл говорит только о клириках и совсем не упоминает мирян?
4. Почему наибольшая опасность от невежества была в церковных делах?
БОЭЦИЙ (ок. 480–524)
Аниций Манлий Торкват Северин Боэций принадлежал к знатной римской семье. Он родился около 480 г. в Риме. Рано оставшись без отца, Боэций воспитывался в доме сенатора Симмаха. Боэций получил блестящее по тому времени образование — в Риме и других городах, в том числе, возможно, и в Афинах, изучив весь круг античных наук и усвоив не только форму, но во многом и суть античного знания.
Знатный, богатый, образованный, обладавший поддержкой многих римских родов, Боэций рано становится государственным деятелем, приобретает доверие короля остготов Теодориха, играет заметную роль при дворе. В 510 г. он становится консулом. Теодорих постоянно советуется с ним по поводу образования. Несколько лет Боэций ведал обеспечением войска, снабжением продовольствием, регулированием денежного и натурального обращения. В 522 г. Боэций получил пост магистра оффиций, став таким образом во главе правительства Теодориха.
Однако это было высшей точкой внешних успехов Боэция. В 523–524 гг. против него составили заговор; королю поступили доносы на Боэция, обвинявшие в тайных сношениях с Восточной Римской империей близкого к Боэцию сенатора Альбина. Вставший на его защиту магистр оффиций также был обвинен лжесвидетелями в государственной измене. Брошенный в темницу, Боэций отказался просить короля о помиловании и в конце 524 (или начале 525) г. был казнен.
Политическая и государственная деятельность, сколь бы важное место ни занимала она в жизни Боэция, не составляла его главного пристрастия. С молодых лет он большую часть своего времени и энергии (что впоследствии стало невозможно) отдавал наукам. Около 500 г. создал целый ряд трактатов по музыке, астрономии, геометрии, арифметике (из них дошли лишь два: "Наставления к музыке" и "Наставления к арифметике"). Трактаты отмечены прекрасным знанием предмета, эрудицией во всех областях учености, великолепным латинским языком.
Позднее он занимался комментированием классических и позднеантичных авторов — Порфирия, Аристотеля, Цицерона, написал трактаты о силлогизмах и богословские сочинения. Долгое время Боэций составлял центр ученого кружка, в который входили Симмах, папа Иоанн I, Маворций и др.
Однако вершиной творчества Боэция стало "Утешение философией", написанное им во время пребывания в темнице. "Утешение философией" — это одновременно философский трактат, исповедь, поэма. В нем Боэций попытался осмыслить извечные категории добра и зла, духовного и телесного, вечности и краткости бытия, осмыслить свою судьбу и трагедийность ее как элемент в цепи мироздания. Трактат пронизан античным пониманием философии и историософии. Особый драматизм «Утешению» придает повествование как бы в двух планах — с точки зрения страдающего узника и в аспекте теоретического, философского понимания человеческой жизни. "Утешение философией" на протяжении всего средневековья оставалось одной из самых читаемых книг. Оно суммировало языческую этику и дало средним векам лучший свод древней философии, который был только возможен в то время. Дух «Утешения» гармонично сочетался с христианским учением — настолько, что его автор в традиции стал почитаться христианским мучеником. Сочинение построено как диалог заключенного в темницу Боэция с явившейся к нему дамой Философией.
УТЕШЕНИЕ ФИЛОСОФИЕЙ
IX. Достаточно много говорилось уже о том, что представляет собой обманчивое счастье. Теперь, если ты обрел проницательность, наступило время раскрыть, в чем состоит суть истинного счастья. — Из твоих рассуждений, — ответил я, — вижу, что невозможно получить ни достатка через богатство, ни могущества — посредством царской власти, ни уважения — с помощью почестей и чинов, ни знаменитости через славу, ни радости — посредством наслаждения. А причины, вследствие которых так происходит, я вижу, мне кажется, как бы через узкую щель, но мне хотелось бы узнать об этом от тебя подробнее. — То, что просто и неделимо по природе, человеческое заблуждение разделяет, и это уводит от истинного и совершенного к ложному и несовершенному. Может быть, ты считаешь, что могущество не имеет ничего, в чем бы нуждалось? — Нет, — ответил я. — Ты прав: ведь если чему-нибудь в каком-либо деле не хватает собственной силы, то оно нуждается в поддержке извне. — Согласен. — Итак, достаток и могущество одной и той же природы. — Да, кажется, так. — И что же, ты считаешь такое состояние заслуживающим презрения или же, напротив, в высшей степени достойным уважения? — В этом, — сказал я, — нельзя усомниться. — Тогда присоединим к достатку и могуществу еще и уважение и будем судить о них как о едином предмете. — Сделаем так, если хотим придерживаться истины.