5. Когда умер отец Бруно,[151] укрепив и умиротворив свое государство,[152] управление перешло в руки Оттона,[153] старшего сына, сильного благословением Господним и помазанного елеем радости, по воле и согласию князей. <…> Слава его и хвала превысили бы силу красноречия самого Цицерона. Оттон вызвал своего брата Бруно, уже посвятившего себя Богу и в то время, для занятия почетного и ему подобавшего места из уединенной школы ко двору, который можно сравнить с зеркалом: при нем, как в зеркале, все то, что свет оставляет без внимания, является чище и лучше от светоча науки, ибо туда со всех сторон стекаются все, имеющие какое-нибудь значение; преследуемые завистью и клеветою находят там верное убежище. Там сияют образцы мудрости, благочестия и правды, какие когда-либо встречались на памяти людей. Те, которые прежде даже казались чрезвычайно учеными, при дворе Оттона покрывались стыдом и чувствовали необходимость начать учение с азбуки и тем самым как бы говорили: "Наконец-то мы будем иметь дело с истиной". У кого несмело бьется сердце в груди, тот со страхом и трепетом держит себя в отдалении от этого верховного судилища науки. Сам Господь исполнил Бруно, этот свой сосуд, духом истины и разума. Но Бруно не довольствовался тем, чтобы собрать в сокровищницу своего сердца только то, что может быть легко приобретаемо; нет, он привлекал к себе издалека все, что вызывало изумление и казалось чудом. Если какой-нибудь историк, оратор, поэт и философ создавали что новое и великое, он исследовал то тщательно вместе со знатоками того или другого языка. Если кто-нибудь при помощи своего быстрого, ловкого и всеобъемлющего духа выступал вперед как учитель, Бруно со всем смирением спешил сделаться его учеником.
6. Часто случалось ему сидеть между ученейшими знатоками греческих и римских древностей, когда они вели беседу о возвышенности философии и полной выработке отдельных вопросов, которые она обнимает. И Бруно являлся среди них ученым посредником, представляя спорящим сторонам примирительные мнения, вызывавшие одобрение всех, кто присутствовал, хотя он сам вовсе не того искал. Славу для него заменял голос собственной совести, и он переносил, не оскорбляясь, всякое противоречие себе и осуждающий отзыв. Все это часто замечал верный глаз Оттона, величайшего из земных королей, который в этом отношении никогда не ошибался. Между тем как Отгон укрепил своею силою и мудростью внешнюю сторону государства, Бруно облекал с тем же великолепием и блеском его внутреннюю жизнь. И видел все это сам Господь Бог, который в своем милосердии блюдет за дарами, которыми наделяет. Ибо иначе как мог бы Бруно при своем высоком положении устранить от себя всякое высокомерие, если бы этот благочестивый муж не пользовался помощью самого Господа Бога.
7. Епископ Израиль Скотигена, учитель Бруно, у которого, по его собственному признанию, он всего более научился, на вопрос о достоинствах Бруно отвечал, что он был поистине святым мужем. Вот достохвальный и справедливый отзыв учителя о своем ученике! Греки, которые были также его наставниками, приходили в изумление от ясности его ума; они рассказывали чудеса о его способностях своим согражданам, страсть которых в прежнее время была направлена только на то, "чтобы говорить или слушать что-нибудь новое".[154]
8. …Повсюду, на походе и в палатке возил он с собою свою библиотеку, как кивот завета, и был снабжен источниками и средствами для своих работ: источники — в Священном Писании, средства — в языческих произведениях. Его можно было сравнить с тем хозяином, "который выносит из сокровищницы своей новое и старое".[155] <…>[156]
ДУДО, ДЕКАН ЦЕРКВИ СЕН-КВИНТИН (КАНТЕН)
ИСТОРИЯ НОРМАННОВ, ИЛИ ТРИ КНИГИ О НРАВАХ И ДЕЯНИЯХ ПЕРВЫХ ГЕРЦОГОВ НОРМАНДИИ (860-1002)
После 1002
<…> Ричард, благообразный отрок,[157] славный своим происхождением, наставлялся в плену[158] сведениями всякого рода, укреплялся телом и был ласков и добр со всеми, как взрослый; избегал всего неприличного по силам своего возраста; не ценил высоко того, что не укрепляло духа; вооружал свой язык живым красноречием и отличался своею речью в разговорах; изучал тщательно и проверял то, чего не знал, и его не пугала темнота дела. Свой отроческий возраст он посвятил Иисусу Христу и, несмотря на всю нежность лет, вел себя по всем правилам Писания. Таким образом, с Божиею помощью, наш прекрасный отрок сиял бы пред всеми, если бы даже и не воспитывался в королевском дворце. Его охотно поучали всякого рода назиданиями и наставляли с медоточивою сладостью придворного языка. <…>[159]
ЛОТСАЛЬД ИЗ СИЛЬВИНИАКА149
ЖИТИЕ СВЯТОГО ОДИЛОНА, АББАТА КЛЮНИ150
(1050)
2. Блаженный Одилон, родившись среди знатной фамилии, еще в детстве был посвящен Христу, как новый Исаак или Самуил. Будучи ребенком, он обнаруживал наклонность к смирению, целомудрию, невинности и чистоте нравов и, насколько позволял его возраст, занимался делами милосердия. Одилон превосходил своих сверстников мудростью и характером, так что если не по времени, то по зрелости его уважали, как старца. Выйдя из отроческих лет и достигнув юношеского развития, он помышлял втайне удалиться в египетские пустыни и жить в земле обетованной. О благий Иисусе, как сладок твой призыв, как высоко твое вдохновение, когда ты, едва коснувшись души, превращаешь жар вавилонской пещи в любовь к небесной отчизне… Пока Одилон помышлял о том, великий Майоль,[160] уже прославленный во всем мире, явился в пределы Оверни, и по божественному определению к нему привели того, о ком мы говорим. Обратив внимание на его телесную красоту и знатность рода и провидя в нем внутренним оком нечто великое и божественное, Майоль привязался к нему всем сердцем; огонь Божеской благодати возгорал между ними все с большею и с большею силою. Они вступили в дружескую беседу: младший сообщил старшему свои желания; старец как мог укрепил юношу в его стремлениях осуществить задуманное. По совершении этого старец возвратился домой, а юноша приготовился к исполнению своих предначертаний. Немного времени спустя новый ратник Божий, подобно тому, как Бенедикт оставил Рим, удалился из Оверни, не посмотрел на отцовское наследство, родных и братьев и, как Авраам вышел из земли Халдейской, явился в Клюни, в свою обетованную землю; там он принял монашескую одежду, сложив с себя одежды клирика. <…>
5. Обратимся теперь к описанию его нравов, которыми он был украшен по божественной благодати. По принятому исчислению добродетелей святой муж обладал четырьмя самыми главными из них: разум, правдолюбие, твердость духа и воздержание. Философы определяют разум как силу, стремящуюся к исследованию истины и жаждущую полноты познания. В этом отношении Одилон был замечателен именно тем, что ни днем ни ночью не переставал трудиться над исследованием истины. В руках у него всегда божественные книги, речь одна — о Священном Писании, и назидание всякого — единственная работа… О его учености и красноречии, что не мешало ему быть верным православию, свидетельствуют его слова и многочисленные послания, дышащие мудростью, кротостью и благостью.
6. Правдолюбие, по определению философов, состоит в том, чтобы каждому воздавать свое, не присваивать чужого, не заботиться о собственной пользе и сохранять во всем беспристрастие. И всем этим он обладал в высшей степени. Каждому воздавалась им должная честь, несмотря на возраст, лицо и состояние, и Одилон до того расположил к себе всех, что его считали милым ангелом. Властям христианским и королям, по апостольскому предписанию, он ни в чем не противоречил и снискал такую их дружбу, что, как новый Иосиф, был всеми любим и почитаем. <…>
7. То же самое должно сказать и в отношении низших Одилона: старших он почитал как отцов, младших — как братьев, пожилых женщин — как матерей, молодых — как сестер, и всех считал выше себя. Всякий имел к нему доступ и мог спасительно беседовать с ним. Никого не отягощая, никому не мешая и не завидуя, Одилон не покушался на чужое и даже с удовольствием уступал свое. <…>[161]
156
М.М. Стасюлевич. История средних веков I Пер. с лат. 3-е изд. СПб., 1906. Ч. 2. С. 489–494. Сверено по: MGH, IV, 154–275.
158
после смерти отца в 944 г. попал в "мягкий плен" к Людовику IV Заморскому, королю Франции, сыну Карла Простого, правившему в 936–954 гг.
161
М.М. Стасюлевич. История средних веков I Пер. с лат. 3-е изд. СПб., 1906. Ч. 2. С. 699–701.Сверено по: Ada Sanctorum. P., 1863. Т. I. P. 65–71.