С этой картиной связан еще один факт. Когда снимали фильм о Петре, то актеров подбирали согласно изображению на картине. Поэтому появился Черкасов. Художник задал гениальную матрицу: вот вам Алексей, а вот вам и Петр. И по-другому уже никто и никогда их не представлял. Ге предложил определенную историческую матрицу, и персонажи пошли гулять сами по себе.
В 1971 году в Музее изобразительных искусств проходила выставка. На этой выставке был специальный зал петровского времени, и там было пять или семь портретов Екатерины. Она не была похожа на актрису Тарасову. Все художники изобразили орангутанга: такая здоровенная бабища, с огромной грудью, с бровями, как у Брежнева. То ли художники хотели ей так польстить, то ли действительно она была так страшна, но на портретах в ней проглядывало что-то звериное. И еще там был портрет Меншикова, которого можно было узнать на расстоянии. Дальше — портреты Петра. Он там молодой: эти желваки, улыбка озорная, наглая, глаза наглые. Лента красная, плечо вперед, с вызовом. И что мы читаем под портретом? Цесаревич Алексей Петрович. Постойте, но он же должен быть таким, как на картине Ге! А картина говорит: нет, я таким никогда не был. Картина эта из Исторического музея, можно пойти и посмотреть: никаких подмен.
Поверьте, Алексей — точная копия Петра. Такой же энергичный, злой, белозубый, наглый, и такая же мощная энергетика.
У меня есть очень интересный сценарий под названием «Метафизика». Он был напечатан. Начало идет от того момента, когда первый граф Толстой ловил царевича на Западе. Царевич рвался к власти. Он не мог дождаться, когда отец помрет, а тот все живет и живет, хотя серьезно болен. Немецкие врачи держат его на перловке, потому что она необыкновенный продукт: в ней в большом количестве собраны витамины и природный энергетик. Царевич ждет смерти отца, а Петр все не умирает. Конечно, это был самый настоящий политический заговор.
И теперь понятна несостыковка в фильме. Зачем убивать Алексея, если он внешне выглядит так, как на картине у Ге? Зачем его казнить? Кто он такой? Инфузория, амеба — ни духа, ни мысли, ничего! А вот если он выглядел так, как на портрете из Исторического музея, то, конечно, у Петра страх был настоящий. Это был человек, подобный ему самому. И Алексей был чистым Петром I.
Писатели и художники XIX века занимали места историков и философов. Когда они писали картину, их интересовала не столько формальная или живописно-образная сторона вопроса, то есть живопись как таковая, сколько историко-идеологическая сторона. Они подменили собой в XIX веке философов.
Толстой вел переписку со своей теткой по очень важному для него вопросу: он хотел найти того, кто был первым графом Толстым, откуда у них титул и графский перстень. У него была мечта: он хотел, чтобы первым графом был некто Иван Толстой, святой, умерший на Соловках. Он его почитал и мечтал, чтобы основание рода Толстых было оттуда, и поэтому собирал материал о нем. Но когда Лев Николаевич узнал правду, то полностью охладел к источнику рода, потому что им оказался не Иван, а его отец — Петр Толстой. И когда он вник в жизнь Иванова отца, аппетит у него исчез совсем, потому что Петр Андреевич Толстой оказался стрелецким сыном. Петр I простил стрелецкое прошлое отца Петра Андреевича, а поскольку он был необыкновенно умен, послал его уже в зрелом возрасте учиться за границу.
Дальше история Толстого просто фантастическая. Он был послом в Стамбуле, вел восточную политику Петра. Умнейший человек, образован, но Петр I не был бы Петром I, если бы не делал то же самое, что и люди, подобные ему. Он сказал: «Ты стал европейцем, ты умен, дипломатичен. Излови моего мальца». Дал ему в помощники графа Румянцева, который на самом деле оказался чистым д’Артаньяном. У нас был свой д’Артаньян, и это граф Румянцев — чистейший мушкетер! И этот д’Артаньян вместе с Петром Андреевичем отправились искать Алексея. Когда они его привезли, подкупив Ефросинью и тещу Алексея, то есть мать первой его жены, Петр сказал: «Ну что, друг мой, тебе и следствие вести. Я организовал под тебя пыточный отдел».
В России пыточного отдела не было. А Петр I под Петра Андреевича Толстого организовал пыточный отдел и поставил его во главе. И вот он, просвещенный человек и сын опального стрельца, пытал Алексея. Там было что пытать: Петру надо было знать, с кем тот связался. Он же знал, что перед ним стоит он сам, только моложе. И он помнил свои дела очень хорошо. Так Петр Андреевич Толстой стал палачом. Но это было не все. Его унизили до конца. Рядом с ним был граф Апраксин. Все сторонники Алексея были лишены титулов и имущества, и графский титул Апраксина и все имущество его с царскими дворами были переданы Петру Андреевичу. И он получил перстень. Могло это понравиться Льву Толстому? А Иван был старшим сыном Петра. Влюблен был в отца, боготворил его. И когда, наконец, в результате Петр Андреевич Толстой был смещен и сослан на Соловки, то поехал туда вместе с Иваном. Там они и умерли. И перстень по завещанию был передал другому. Лев Николаевич, узнав обо всем этом, испытал разочарование и прекратил переписку.