Из двух названных провинций «Германия» была более богатой, более населенной и более цивилизованной (policee). Гарнизоны, расположенные вдоль по течению Рейна, являлись здесь активнейшими очагами римской культуры. Будущая «поповская дорога» была в то время дорогой легионов и чиновников. Вдоль реки один за другим были расположены соединенные шоссейной дорогой города Ремаген, Бонн, Кельн, Нейс, Ксантен, Нимвеген, Лугдунум, первоначальный Лейден, в настоящее время представляющий собой затопленный район напротив Катвика. Особенно большое значение приобрел вскоре Кельн. Подобно Лиону в центре Галлии, он на севере этой страны стал превосходным орудием романизации. Именно в Кельне начиналась дорога, которая, пересекши Маас у Маастрихта, шла через Тонгр, затем, пройдя «Угольный лес» (Garbonaria silva), вилась вдоль течения Мааса и Самбры, доходила у Камбрэ до Шельды и отсюда уходила на северо-запад — по направлению к Булони, и на юг — по направлению к Суассону и Реймсу. Это была артерия, по которой римская культура, столь деятельная на берегах Рейна, проникала вглубь Второй Бельгии, и еще до сих пор на ее протяжении, в областях Намюра, Генегау и Артуа, встречается множество фундаментов вилл и монетных кладов. В южных Нидерландах, где реки текут с юга на север, она была первой дорогой, которая вела с востока на запад. На протяжении всего средневековья она оставалась под названием «дороги Брунгильды» (chemin Brunehaut) главным сухопутным трактом между Рейном и морем, и еще теперь легко можно проследить по карте ее прямолинейную трассу. Эта трасса идет довольно точно по лингвистической границе, отделяющей в наше время валлонскую часть Бельгии от фламандской. Но в III веке путешественник, следовавший по пути из Кельна в Булонь, встречал справа и слева от дороги лишь народы, имевшие одинаковые обычаи и один и тот же язык. Оставив Тонгр, который, по-видимому, был вплоть до IV века довольно крупным городом[27], он попадал в чисто земледельческую страну, где городские поселения были редки и имели лишь второстепенное значение. Турнэ, Камбрэ, Теруань и Аррас, по всей видимости, были всего лишь небольшими провинциальными городами. Они служили рынками для окрестных крестьян, с успехом занимавшихся разведением лошадей и другого скота. Менапийские окорока и гуси моринов издавна приобрели широкую славу. Вдоль побережья были расположены солеварни, а в долинах Шельды, где текстильной промышленности предстояло впоследствии достигнуть столь необычайного расцвета, уже в это время выделывались благодаря особой тонкости овечьей шерсти, получавшейся в этой сырой местности, шерстяные ткани (sage) и шерстяная верхняя одежда (birri), вывозившиеся даже и по ту сторону Альп. В Турнэ существовала даже мастерская военного обмундирования[28].
Судя по раскопкам, страна была довольно густо населена. Следы римских жилищ, правда, особенно многочисленны по течению Самбры, Мааса и Мозеля, но не следует думать, что приморская область, в которой их было найдено значительно меньше, была пустынным краем. Почти полное исчезновение материальных следов римской культуры в этой местности легко объясняется морским наводнением III века, покрывшим песком старую торфяную почву, и в особенности тем, что в этих аллювиальных землях, где камни редки и. дороги, жители с давних времен начали использовать остатки римских памятников[29] в качестве строительного материала. Во всяком случае, мы знаем, что остатки римских поселений были многочисленны еще в XI веке в области Сент-Омера и что в окрестностях Брюгге, у Уденбурга, к этому же времени еще существовали крупные военные сооружения[30]. Ввиду этого не будет, пожалуй, слишком смелым предположить, что уже во времена Империи берег был защищен от морских наводнений плотинами и искусственными сооружениями.
Но если жители будущих Нидерландов могли благодаря царившему в Империи миру возделывать свои поля, расчищать свои леса и достигнуть, по-видимому, довольно высокой степени благосостояния, то зато они в силу сложившихся условий должны были в, течение долгого времени сохранять особенности своих наречий и свои племенные культы. Влияние больших городов, окружавших на востоке и на юге эту крайнюю границу цивилизованного мира, могло быть лишь чрезвычайно слабым. Только христианству суждено было завершить их романизацию[31].
27
28
О качествах шерсти и текстильной промышленности в Бельгии см. С. Jullian, Histoire de la Gaule, t. II, p. 282, 283, 298. Он указывает (р. 298, note), что приводимый Павлом Орозием (VII, 32, 8) рассказ о дожде из шерсти, упавшем с неба в Артуа, должен быть, по-видимому, связан с какой-то поговоркой, напоминающей об изобилии шерсти в этой местности.
29
Несомненно, именно этим объясняется то, что в окрестностях Ренэ, где открыто было множество остатков римской утвари, почти не найдено было следов жилищ.
30
Hariulf, Tractatus de ecclesia S.-Petri Aldenburgensis. Mon. Germ. Hist. Script, т. XV, стр. 872; Lambert d'Ardres, Chronique, ed. Godefroy Menilglaise, p. 227, 241; Chronica monasterii Watinensis. Mon. Germ. Hest. Script., т. XIV, стр. 163. — Большие черные камни, служившие укреплениями Уденбургу, были, по свидетельству Гариульфа (loc. cit.), использованы для сооружения стен графского замка в Брюгге.
31
В начале III века романизация не была еще закончена, но делала уже успехи. Надписи свидетельствуют о том, что родители носили языческие имена, между тем как дети — римские. См. J. P. Waltzing, Les inscription latines trouvées a la citadelle de Namur. Compte-rendu du Congres archeologique et gistorique de Dinant, t. II, p. 560 (Намюр, 1904). Последние кельтские следы исчезли, по-видимому, лишь ко времени вторжения франков. Asbach, Zur Geschichte und Kultur der romischen Rheinlande, S. 4.