Размер, предположенный для настоящего издания, не позволяет нам не только подробно остановиться на истории более ранних (в особенности античных и еврейских) видений, но и объять весь средневековый материал. Поэтому нам показалось предпочтительным дать в нашем сборнике сравнительно полную картину небольшого периода, нежели поверхностный обзор целой эры. При этом мы, конечно, не скрываем от себя, что ввиду непрерывности филиации видений всякое деление на периоды является более или менее разрезом по живому телу.
Мы начинаем исчисление интересующего нас времени с «Диалогов» Григория Великого не потому, что они были единственным источником последующих авторов, а потому, что св. Григорием были даны и теоретическое обоснование полезности видений, и новый импульс к записи и обработке таковых – импульс, не ослабевший, как сейчас увидим, в течение многих веков. Мы заканчиваем наш сборник XII в., ибо с XIII в. в жизни видений наступают важные изменения: а) в них проникает влияние новеллистической и драматической литературы; б) развитие светского творчества, уже к концу XII в. породившее первые переводы видений на национальные языки (см. Тн.), в XIII в. сказывается в появлении самостоятельных видений на этих языках (см. Цингарелли, с. 469 и сл.), которые вскоре достигают своего апогея и вместе с тем апогея всего жанра в «Божественной комедии» Данте Алигьери. В противоположность этому наш период, обнимающий около шести веков (VII–XII), может быть назван чисто церковно-латинским: все без исключения видения этого времени обработаны духовными лицами на церковном языке3. Жанр представлен весьма богато в небывалом для того времени количестве формальных разновидностей, и развитие его в течение этого периода может быть названо восходящим во всех отношениях. Целый ряд стран принял участие в его создании: Италия (например, Гр. В., Алб.4), Англия (Др., Мерхд., Венл., Эв.), Ирландия (Фурс., Тн.), Германия Верхняя (Ветт., О.) и Нижняя (Анск., Год.), Галлия (Сунн., Бар., реймсские видения) – все внесли свою лепту. При этом сохраняется полное единство жанра без малейшего признака особого национального развития. Свойственный Средневековью космополитизм ни на какой области литературы не сказался в такой мере, как на дидактике, опиравшейся на единство Церкви и ее языка, и видения подчиняются этому правилу. Равным образом и все сословия приняли участие в доставлении материала <…> но и здесь церковная обработка сыграла нивелирующую роль: несмотря на резкость сословных различий, видения не могут быть разделены по этому принципу; едва можно отметить несколько простонародных черт, например у Б. Ж. (плодовый сад) и Год. <…> В результате мы имеем перед собой материал единый и однородный.
Переходя к древнейшим источникам этого материала, мы прежде всего остановимся на античных, но задержимся ненадолго. Греки и римляне уже знали видения, отвечающие всем вышесказанным формальным требованиям и обработанные лучшими писателями – Платоном (Видение Эра)5, Плутархом (Видение Феспесия)6, Цицероном (Сон Сципиона) и др. Но нельзя сказать, чтобы этот жанр получил большое развитие; вкусам читателей, по-видимому, гораздо больше отвечали фантастические путешествия, сошествие в ад, в стиле XI песни «Одиссеи» или VI песни «Энеиды». Диаметрально противоположное отношение имеет место в Средние века: материальные путешествия в загробный мир насчитываются там единицами, а видения – десятками. Различие это довольно характерно для средневекового спиритуализма. Как бы то ни было, между видениями античными и средневековыми существуют несомненные сходства, которые отмечаются всеми исследователями, и даже наш Указатель, при всей его вынужденной неполноте, дает об этом некоторое представление7. Однако дальше сходств в отдельных образах и мотивах дело не идет: никаких следов непосредственного влияния античных видений на соответствующие произведения разбираемого нами периода до сих пор не найдено8. Ни одно из дошедших до нас видений не обнаруживает знакомства с античными версиями. Это особенно интересно отметить, потому что значительное количество видений падает на эпоху первого Возрождения (VIII и IX вв.), эстетическое движение которой в значительной степени опирается на «Энеиду», каковая, конечно, была хорошо известна всем просвещенным редакторам и авторам. Из этого с ясностью вытекает, что такие произведения, как «Энеида», не ассоциировались с представлением средневековых писателей о видениях и не могли служить образцами для этих последних. Античная эсхатология должна быть вычеркнута из числа ближайших источников нашего материала. Рецепция, по-видимому, начинается лишь с эпохи Данте9.
4
Мы не поместили этого важного для истории видений текста за неимением под руками оригинала. Русский читатель может, однако, получить удовлетворительное представление о нем по указанным трудам Веселовского.
6
См. рус. пер.:
9
Утверждение Пономарева (с. 184–185), что «в средневековых Visiones влияние греко-римских… литературных традиций» «важнее и заметнее», чем влияние «легенд апокрифических», представляется совершенно необоснованным. Да и положение того же автора (с. 185), что в «Божественной комедии» «классически вергилианского