V. Как оный монах, выведенный из тела, посетил первое место наказаний
Поклонившись таким образом кресту Господню, я тотчас же услышал позади себя шорох, произведенный тем, от которого я в прошлую ночь принял наставление. Тогда, оставив перед алтарем палку и обувь, не знаю, каким путем, прошел в капитул и по шестикратном, как и прежде повторении наставления, получил отпущение. Когда он затем вновь сел на престол аббата, я распростерся перед ним, а он, подойдя ко мне, промолвил только: «Следуй за мною». Поднимая меня на ноги, он взял руку мою столь же крепко, сколь и нежно, и были руки наши прочно соединены во все то время, пока я отсутствовал чувствами и разумом.
Итак, пошли мы по ровной дороге, держа путь прямо на восток8, пока не дошли до страны некой чрезвычайно обширной, на вид ужасной, обезображенной болотистой почвой и грязью, сгустившейся до твердости. Было там такое множество людей, или душ, какого никто не в силах счесть, преданное разнородным и неописуемым жестокостям пыток. Была там неисчислимая толпа обоего пола, всякого звания, всех чинов и званий, носители всевозможных грехов, приговоренные к различным мучениям согласно разнообразию званий и видов прегрешений. Видел я и слышал на широком пространстве этого поля, границы коего никакая острота взгляда не могла обозреть, как сонмы несчастных, жалости достойным образом собранных в отряды и соединенных в стада по сходству званий и одинаковости преступлений, одинаково мучились и на разные голоса рыдали под тяжестью наказаний. Кого бы ни видел я наказанным за какой-либо грех, я тотчас же точно узнавал и вид его греха, и размер, и способ искупления (то покаяние в вине своей, то заступничество других), благодаря которому он мог сподобиться быть приготовленным еще в этом месте пыток ко вступлению в небесную родину; ибо все, сюда помещенные, питали надежду когда-либо получить избавление. Некоторые же, как я видел, равнодушно переносили более тяжкие муки и, вероятно, благодаря сознанию предназначенного им прощения, называли легкими выносимые ими ужасающие пытки. Видел я некоторых, которые вдруг убегали с места, где их истязали, и поспешно устремлялись вдаль; но когда они, жестоко обожженные пламенем, быстро выныривали из глубины9, то мучители, сбегавшиеся с трезубцами, бичами и различными орудиями пытки, вновь возвращали их к мукам, чтобы опять проявлять над ними всяческую жестокость. Тем не менее они, столь избитые, столь обожженные и бессердечно истерзанные побоями, вновь убегая, все так же стремились далее от тягчайшего к сносному; некоторые же, не добравшиеся от наисвирепейших [мук] до жестоких, оставались в жалкой своей участи; с иными же обращались сообразно тому, как предки их помогали или вредили им своими делами и по милости добрых дел, совершенных друзьями [за упокой их души].
Бесконечны были роды пыток, которые я видел: эти пеклись на огне, те поджаривались на сковороде; этих раскаленные когти бороздили, разрывая их до костей и суставов, тех варили в ужасающем зловонии в бане из смолы и серы с расплавленной медью и оловом и другими видами металлов; одних чудовищные черви грызли ядовитыми зубами, других ожидали воткнутые густыми рядами колья с пылающими остриями. Палачи терзали когтями, ударяли ужасными бичами, мучили жестокими пытками.
Многих прежде знакомых и близких мне при жизни увидел я там, обреченных на различную участь, из которых одни были епископами, другие – аббатами, третьи занимали разные другие должности; иные пребывали в духовном звании, иные в мирских судах, иные в монастырях. Видел я, что все они были присуждены к тем более легким мучениям, чем меньшими привилегиями и почестями были облечены при жизни10. Поистине скажу, я заметил, что особливо жестокими пытками, сравнительно с прочими, терзались те, коих я знал в наше время, как судей над людьми или прелатов. Долго было бы излагать, что каждый заслужил и что претерпевал, хотя я узнал это относительно всех. Но Бог мне свидетель, что если бы я увидел кого-либо, кто убил всех дорогих мне и близких друзей, обреченным на такие муки, я бы, ради его спасения, тысячекратно, если бы это было возможно, принял телесную смерть, ибо совершающиеся там наказания превышают всякую меру и границу боли, страха, горечи и несчастия.
9
Фраза построена так, что из глубины (чего?) могли появляться и мучители.