Его поняли.
Как только лихие люди оставили помещение и встали за дверью, готовые ворваться в любой момент, Хелье кивнул Любаве. Та, чувствуя себя свободнее, чем раньше, откинула капюшон.
— Подними веревку. Иди сюда. Гриб, руки за спину заложи, будто прохаживаешься после обеда с важным видом. Быстрее.
Из надреза на шее у Гриба текла на рубаху кровь. Любава, уяснив положение, начала связывать ему руки.
— Туже, — сказал Хелье. — Чай не гашником подпоясываешься. Еще туже. Узел сделай. Хорошо. Где там у тебя нож. Приставь ему к горлу.
Стянув монашью робу через голову, Хелье вложил в ножны сверд и продолжил там, где Любава оставила работу — обмотав руки Гриба от запястий до локтей, он быстро соорудил несколько замысловатых гаммеллюндских узлов.
— Вставай, — сказал он.
— Что это ты задумал? — спросил Гриб, оглядывая запачканную кровью рубаху.
— Не волнуйся, все не так плохо, — заверил его Хелье. — Кровь я тебе остановлю. Да и не умирают от таких царапин. Лезем в окно. Любава, подбери мою робу, пригодится.
Хелье скользнул в окно, держа Гриба за рубаху. Гриб подумал, не метнуться ли в сторону, но почувствовал, что сзади к спине ему приставили нож. Пришлось перекидывать ногу через подоконник.
— Быстрее, — сказал Хелье.
Вытащив Гриба наружу, под дождь, Хелье снова вынул сверд.
Идти к калитке было не с руки — там их наверняка ждали. Хелье направился прямо к забору, таща Гриба за собой. Любава следовала сразу за Грибом, держа нож наготове. В два взмаха Хелье перерубил жилки плетня, соединяющие секции забора, и повалил одну из секций ударом ноги.
— Любава, вперед, — сказал он.
И весьма кстати. Как только Любава, опередив Хелье и Гриба, оказалась за забором, по двору к ним побежали четверо, у одного из них был в руке лук.
— Скажи им, чтоб шли обратно, — сказал Хелье. — Не до шуток.
— Стойте! Идите обратно! — крикнул Гриб. — Потом посчитаемся.
Хелье ничего на это не сказал, но, прикрываясь Грибом, стал отступать задом в проем, и заставляя Гриба двигаться, тоже задом.
— Через улицу, вон в те заросли, — сказал Хелье Любаве.
Почти бегом они пересекли улицу, проскочили между заборов, и оказались если не в лесу, то в прилесье. Собственно лес начинался чуть дальше. Хелье прислонил Гриба к дереву. Оторвав кусок от рубахи Гриба, он приложил его к шее главаря новгородских лихих людей, отнял, посмотрел, снова приложил.
— Любава, сорви-ка мне подорожник, — сказал он.
Любава оглянулась по сторонам, увидела искомое растение, наклонилась, сорвала, и протянула Хелье. Воткнув сверд в землю рядом с собой, Хелье приложил влажный подорожник к неглубокой ране, некоторое время подержал, а затем обмотал шею Гриба лоскутом, укрепив его по гоммеллюндскому методу.
— Заживет, — сказал он.
И в этот момент Гриб ударил его коленом в пах. То есть, он думал, что бьет коленом в пах. Через мгновение тупая боль в ребрах превратилась в острую, терзающую, и заставила разбойника зарычать. Он тут же умолк — Хелье, потеряв терпение, въехал ему локтем в полуоткрытый рот.
— С… х… — сказал Гриб, выплевывая осколок зуба и кровавую слюну.
Ох, кровищи сколько, подумала Любава. И мокро как. А спаситель мой — парень не из пугливых.
— Я тебе, Гриб, так скажу, — сказал Хелье зло. — Мне ровно ничего не стоит тебя сейчас прирезать. Поскольку терять мне нечего. И я знаю, что как только тебя здесь найдут и освободят, ты будешь меня искать по всей округе. И тем не менее, резать я тебя не желаю. Но дернись еще раз — тогда всякое может произойти. Потому не к спеху мне сейчас.
Оторвав еще кусок от рубахи Гриба, он быстро свернул его в жгут и, прислонив Гриба спиной к стволу осины, привязал его к ней. Оценивающе поглядев на композицию, он оторвал еще лоскут, и тоже скрутил в жгут — но пошире. Этот жгут он повязал вокруг головы Гриба, закрыв ему рот.
— Найдут тебя скоро, — сказал он. — Надо было бы тебя отвести дальше в лес, но там могут быть медведи, волки, да и люди не все хороши бывают. Нашел бы тебя кто-то из обиженных тобою, знаешь, небось, чем дело бы кончилось.
Выдрав из земли сверд, Хелье вложил его в ножны и, увлекая за собой Любаву, углубился в лес.
Дождь все усиливался.
— Стало быть, — рассуждал Хелье вслух, — тебя нынче ищут все, кому не лень. И меня тоже. Беда в том, что скрываться мне сейчас не очень-то можно. Некогда. Дело есть. С собой таскать я тебя не могу, как видишь. Тебя нужно спрятать. Где бы тебя спрятать?