Выбрать главу
III
Весьма прискорбно, господа,Что среди женщин иногдаНам попадаются особы,От чьей неверности и злобыМы терпим много разных бед.В их душах женственности нет,Они коварны и фальшивы,Жестокосердны и сварливы,Но так же, как и всех других,Мы числим женщинами их,Иного не найдя названья…Сии ужасные созданьяПорой страшнее сатаны…На вид все женщины равны,И голоса у них прелестны.Однако, признаюсь вам честно,Что, если бы достало сил,Я женский пол бы поделилНа две различных половины.Одни, как ангелы, невинны,Смиренны, женственны, верны,Другие ‑ в помыслах черны,В них фальшь гнездится и зловредность…Вот говорят: ужасна бедность.Но той великая хвала,Что выбрать бедность предпочлаВо имя верности священной,Не осквернив себя изменой.Ну, кто из нас в расцвете летРешился бы покинуть свет,Презреть несметные богатства,Страшась греха и святотатства,Земную власть с себя сложить,Чтоб только господу служитьИ заслужить прощенье бога?..Увы, средь нас совсем не многоСтоль праведных мужей и жен,Чем я безмерно удручен…Но Герцелойда порешила(Ей Совесть эту мысль внушила),Вкушая божью благодать,Покинуть трон, корону снятьИ скипетр свой сложить могучий,Чтоб удалиться в лес дремучий…Печали ей не превозмочь.Ей все равно: что день, что ночь.Столь сердце скорбью истомилось,Что солнце для нее затмилось.Тоскою скованную грудь,Увы, не оживят ничутьНи луговых цветов цветенье,Ни соловьев ночное пенье.В лесу приют она нашла.С ней горстка подданных ушла,И, повелительнице внемля,Они возделывали землю,Большие корчевали пни…Так потекли за днями дни.У ней одна забота ныне:О мальчике своем, о сынеХлопочет любящая мать.И вот она велит созватьВсех взрослых жителей селеньяИ говорит без промедленья:«Постигнет смертный приговорТех, кто затеет разговорПри нашем сыне дорогомО рыцарях или о том,Как совершаются турниры.Я родила его для мира,И чтоб не сделалась беда,Он знать не должен никогдаО страшных рыцарских забавахИ о сражениях кровавых».Умолкли все, боясь угроз…А королевский мальчик росВ своем глухом уединенье,Вдали от рыцарских забав,Ни разу так и не узнав,Какого он происхожденья.Из королевских игр однаБыла ему разрешена:К лесным прислушиваясь звукам,Бродил он с самодельным луком,И, натянувши тетиву,Пускал он стрелы в синеву,Где резвые кружились птахи…Но как‑то раз он замер в страхе!Была им птица сражена.О, горе! Только что онаТак безмятежно песни пелаИ вдруг навек оцепенела.Навзрыд ребенок зарыдал.Как на себе он кудри рвал!Как горевал и убивался!..Он был красив, высок и прям,Он, крепкий телом, по утрамВ ручье студеном умывался.Он никаких не знал забот.Но мальчик, выросший на воле,Рыдал, бывало, в сладкой боли,Едва лишь птица запоет.Необычайное томленьеВ нем вызывало птичье пенье.В слезах он к матери бежит.Он весь трепещет, весь дрожит.Мать к сердцу прижимает сына;«Скажи, в чем слез твоих причина?С кем на лужайке ты играл?..»Молчит ‑ как в рот воды набрал(С детьми случается такое…).Мать не могла найти покояДо той поры, покуда тайнаВдруг не открылась ей случайно.Она приметила, что сынГуляет по лесу один.И только птицу он заслышит,Волненье грудь его колышет,Стремится ввысь его душа.И, птичьим пеньем пораженный,Стоит он, как завороженный,И внемлет, внемлет, не дыша.Полна отчаянья и гнева,
Повелевает королева,Созвав крестьян своих и слуг,Переловить лесных пичуг,Их без разбора уничтожить,Чтоб сына не могли тревожить.Спешат крестьяне вместе с дворней,Да птицы были попроворней,Вспорхнули с веточек ониПоди попробуй догони!..Так многие спастись успелиИ снова весело запели.Тут мальчик матери сказал:«Кто бедных птичек наказал?(Ручьями слезы побежали.)Вели, чтоб их не обижали!»Сказала мать, целуя сына:«Знай, перед богом я повиннаИ плачу, блажь свою кляня.Ах, почему из‑за меняДолжны умолкнуть божьи птицы?Нет, это вновь не повторится.Раскаянье ‑ тому залог…»«Скажи мне, мать, что значит: бог?..»«Мое любимое дитя,Тебе отвечу, не шутя:Он, сущий в небесах от века,Принявши облик человека,Сошел на землю, чтобы насСпасти, когда настанет час.Светлее он дневного света.И ты послушайся совета:Будь верным богу одному,Люби его, служи ему.Укажет он тебе дорогу,Окажет он тебе подмогу,Мой добрый мальчик дорогой.Но помни: есть еще другой.Се ‑ черный повелитель ада.Его всегда страшиться надо.Предстанет он в обличьях разных,Чтоб ты погряз в его соблазнах.Убойся их! От них беги!И верность богу сбереги!Так отличишь ты с юных летОт адской тьмы небесный свет».И мальчик, выслушав ее,Вник в сущность мудрых наставлений…Учился он метать копьеИ столько уложил оленей,Что мать и весь ее народКормились ими круглый год.Трава ли землю покрывалаИль снеговые покрывала,Он в чащу леса уходилИ там охотился отважно.И вот, послушайте, однаждыКопьем в оленя угодил,Что был громаден непомерно.С такою ношею, наверно,Не смог бы сладить даже мул.А он и глазом не моргнулИ, на спину взваливши тушу,Упорством укрепляя душу,Явился в материнский дом,Нисколько не устав притом…Затем такой случился случай.Он лесом шел над горной кручей,К губам листочек прижимал(Чтоб сей листочек дребезжал,Служа приманкою оленям)И вдруг услышал с удивленьемКонский топот вдалеке.Сильнее сжав копье в руке,Он громким смехом разразился:«Не сам ли черт сюда явился?Я кое‑что слыхал о нем.Мать говорит: властитель ночи…Что ж, поглядим, каков ты днем!Должно быть, страшен, да не очень».Так боевой священный пылВ своем он сердце ощутил.Но тут три рыцаря из чащиУже возникли перед ним.О, как доспехи их блестящи,О, как их взор неустрашим!Все трое на богов похожи.И мальчик на колени палИ, просветленный, зашептал:«О, помоги мне, правый боже!»Но первый рыцарь рассмеялся:«Откуда дурень этот взялся?Клянусь, что валезиец{171} он!А ну‑ка, убирайся вон!»(Хоть мы не валезийцы с вами,И нас, баварцев,{172} дуракамиСчитают люди иногда.Пускай считают. Не беда!Нам, с нашим плохоньким умишком,Хватает мужества с излишком,И доводилось нам в боюНо раз стоять за честь свою.)Меж тем на взмыленном коне,Весь распаленный, как в огне,Возник внезапно всадник новый.Поверх кольчуги ‑ плащ парчовый.Сей рыцарь тех троих искал.Он издалека прискакал,Гонимый чувством возмущенья:Нет похитителям прощеньяТрем воинам его дружины,Что были в сговоре повинны,Девицу из дому украв.И Ультерлек{173} ‑ так звался графРешил за ними вслед пуститься,Надеясь вызволить девицу,Что жаждала его подмоги.Вдруг видит: мальчик на дороге.«Эй, слышишь, парень, прочь с пути!»Но тот, лишившись чувств почти,Пал перед графом на колени,Воскликнув в дивном просветленье:«Прости меня, великий бог!..»(Судить его не станем строго:Граф был и впрямь похож на бога,Сверкая с головы до ног.На шлеме ‑ капельки росы,Лицо ‑ божественной красы,Огнем горят кольчуги кольца,И золотые колокольцыСвисают с правого плеча,Чтоб при подъятии мечаОни своим чистейшим звономВрагу напомнили о том,Кто кончит бой непобежденнымНе на щите, а со щитом…)И вопрошает Ультерлек:«Скажи‑ка, добрый человек,Мне это знать необходимо:Здесь, часом, не промчались мимоТри рыцаря?.. Я их ищу.Тебя я в тайну посвящу:Те трое девушку укралиИ, как мошенники, удрали,Презревши рыцарскую честь.За это их постигнет месть…»Тут вспомнил отпрыск Гамурета,Как ложь от правды, тьму от светаВысокороднейшая матьЕго учила отличать.И, внемля всаднику сему,Он понял: бог сошел к нему.«Прости меня, о всемогущий,Свет справедливости несущий!»В благоговенье он вскричал…Граф головою покачал:«Тебе я истинно скажу:Не бог я, но ему служу».Но ты мне так и не ответил:Ты рыцарей моих не встретил?»И мальчик восклицает снова:«Что значит ‑ рыцарь? Это словоДоселе неизвестно мне…»Граф, восседавший на коне,Сказал: «Ты молод чересчур.Но славный наш король АртурВозводит в рыцарское званьеВсех, кем заслужено признаньеИ покровительство его.Кто не страшится ничего,Кого геройство не покинет,Тот при дворе Артура принят.Спеши припасть к его стопам,И рыцарем ты станешь сам!..»И мальчик, перед графом стоя,Коснулся панциря героя,Спросив, как спрашивают дети:«Что означают кольца эти?Ты кольца носишь на груди?!»Взглянув на маленького друга,Граф рассмеялся: «Погоди!..Не кольца это, а кольчуга.Я ею прикрываю грудь,Чтоб не могли меня проткнуть!..»Промолвил мальчик с удивленьем:«Такую шкуру бы ‑ оленям,Их не сразило бы моеНеотразимое копье!». .И рыцарь в путь пустился дале.Его крестьяне увидали,Что обрабатывали луг.Немалый вызвал в них испугВид неожиданного гостя:Его копье, доспехи, меч.Но без надменности и злостиОн обратил свою к ним речь:«Да охранит вас божья милость!..Скажите, вам не приходилосьЗдесь встретить девушку одну?Сию несчастную княжнуЗлодеи подлые украли.Я весь дрожу: не умерла лиОна от страха и тоски?Я разорвать готов в кускиЕе обидчиков проклятых,Что мимо вас промчались в латах!». .Лишь граф с крестьянами расстался,Ужасный шум вокруг раздался.Крестьяне стонут: «ах!» да «ох!».Произошел переполох.Всех охватил великий трепет:«Ужо владычица нам влепит!Да как же смели мы егоВ лесу оставить одного!Считай, отныне всем нам ‑ крышка.Возрос в неведенье мальчишка,Лесную дичь копьем пронзалИ вдруг о рыцарях прознал!Небось кровишка‑то взыгралаПри виде шлема и забрала,А от кольчуги, от стальной,Он весь, ей‑богу, как шальной!..»Вот мальчик к матери приходит,Горящих глаз с нее не сводитИ все выпаливает вслух.Едва не испустила духОна в немыслимой печали,Спасибо ‑ люди откачали.А мальчик дальше речь ведет:«Каких я четырех господУ нас в лесу сегодня встретил!Что свет небес, их облик светел!Впервые я узнал от нихО славных рыцарях лихихИ короле Артуре гордом.Кто, обладая духом твердым,Не дрогнет в боевой игре,Тот принят при его дворе.Клянусь, что я не успокоюсь,Покуда сам не удостоюсьСтать верным рыцарем его!..»Нет, матери‑то каковоОт сына слышать речи эти?Не за него ль была в ответеОна пред богом и людьми?