Так, значит, видел ты ГраальИ короля, что был столь мрачен?Высокий жребий тебе назначен!Спеши отраднешную вестьМне в утешенье преподнестьИ объяви: король спасен,А ты навеки вознесен,И с этого мгновеньяВ твоем повиновеньеВесь мир, все земли, все и вся.Ты для чудесных дел родилсяИ станешь королем Грааля!..»«Как вы меня узнали?»«Как?! Вспомни: это я была,Кто Парцифалем тебя нарекла…С тобой в родстве я состою,Я чтила матушку твою,Ей матушка моя ‑ сестра,Вся ‑ святость, вся полна добра,Она, оплаканная мной,Была венцом красы земной…Скажи, не ты ль мне сострадал,Узнав, что бедный друг мой пал,С кем я расстаться не могуИ смертный сон его стерегу,Не ведая успокоенья.Нет! С каждым днем мои мученьяВсе тягостнее, все страшней!..»Герой Парцифаль ответил ей:«О, страшен мне твой лик усталый!Стал мертв и бледен рот твой алый.Ужель зовешься ты Сигуной,Которую знал я прекрасной, юной?Не в Бразельянском ли лесуСвою оставила ты красу?Кудри твои поредели,Жизнь в тебе ‑ на последнем пределе,Лицо твое бескровно.Мне ясно одно безусловно:Предать земле сей труп должны мы!Воистину невыносимыСтраданья, что познала ты,Смиренный ангел доброты!..». .Навзрыд Сигуна зарыдала:«Я долго, долго ожидалаПредсказанного избавленья.Так вот оно: в твоем явленье!Коль тот страдалец исцелен,Мой дух, что птица, окрылен,И я упьюсь святой усладой.Так молви, так обрадуйИзвестием, что там, где был,Вопрос задать ты не забыл!..»«Спросить я не решился!..»«Знай: ты всего лишился!..О я, распятая судьбой,Зачем я встретилась с тобой?Зачем не промолчалаС самого начала?Подумать только, что видалиГлаза твои в том волшебном зале!Копье, сочащееся кровью,Хозяина в странном нездоровье,Рубины, золото, хрусталь,Наконец, святой Грааль!Ты блюда дивные едал,Ты столько, столько повидалИ доброго и злогоИ не спросил ни слова?!О, гнусное отродье волчье!Душа, отравленная желчью!Узревши короля в несчастье,Вопрос, исполненный участья,Ты должен, должен был задать!Отныне ты не смеешь ждатьНи снисхожденья, ни пощады!..Будь проклят! И другой наградыНе жди, помимо этих слов!..»«Сестра, я искупить готовСвой тяжкий грех любой ценою.Поверь мне, помирись со мною…»«Нет, проклят, проклят, проклят будь!И о родстве со мной забудь.Забудь и Мунсальвеш, в которомТы рыцарство покрыл позором!..»Так Парцифаль расстался с ней,С бедною сестрой своей…Он скачет далее… ОднимРаскаяньем герой томим.Постигнув, сколь он грешен,Он вправду безутешен…А солнце жарит и печет,Пот по лицу героя течет.Дышать ему нечем стало,Стесняет дух забрало…Он это понимает,Свой тяжкий шлем снимаетИ едет, шлем держа в руке…Вдруг видит, там, невдалекеНа тропке, ‑ свежий след подков.Не видно только ездоков.И тут он замер, болью скованный:На старой кляче, неподкованной,Скакала женщина. ОнаБыла бледна, была бедна,Куда‑то поспешала,А кляча чуть дышалаИ не скакала, а плелась.И паутина ей вплеласьВ нечесаную гриву.А в дополненье к диву,Казалось, чуть ли не сползлоС кобылы старое седло.Оно было без луки.Немыслимые мукиПеренесла, должно быть, та,Чья бесподобна красота…Был на прекрасной дамеИстерзанный шипами,Вконец изодранный наряд(Вы в нем узнаете наврядРоскошное когда‑то платье).О, горе! О, проклятье!Несчастной нет защиты.На платье дыры не зашиты.И все ж сквозь рубище белелоПрекрасное нагое тело…И рот по‑прежнему пылал,Как прежде, жарок был и ал,Но ‑ небо в том свидетельСвятую добродетельОна торжественно блюла,Хоть зло обижена былаНапраслиной, наветом…Подумайте об этом!..…Я все о бедности твержуЗатем, что радость нахожуНе в роскоши чванливых дам,Что вечно досаждают нам,А в неприкрытой плоти!(Вы меня поймете…)Но где ж красавец юный? Он,Отвесив женщине поклон,Был поражен ее словами:«К несчастью, мы знакомы с вами.Ах, слишком памятен тот час,Когда пришлось мне из‑за вас,Несчастнейшей на свете,Надеть лохмотья эти.В измене я обвинена!И ваша, ваша в том вина…»Он на нее взглянул в упор:«Мной не заслужен сей укор,Поскольку, ‑ верьте, я не лгу,Обидеть даму не могу…Кто вы? Не угадаю…Но вам я сострадаю!..»Теперь она с ним рядом скачетИ горько, безутешно плачет.Как градинки, как льдинкиИз дивных глаз слезинки,Звеня, ей катятся на грудь…Однако стоило взглянутьЕй вновь на ПарцифаляСлезы бежать перестали…С нее он не спускает глазИ говорит: «Дозвольте, васПлащом своим укроюС подкладкой меховою,Прекраснейшая госпожа!..»Всхлипнула она, дрожа:«Ваш плащ не смею я принять,Вы в том должны меня понять.Не жаль, что жизни я лишусь,Несчастный, я за вас страшусь:Коли на помощь мне придете,Вы под его мечом падете!..»Герой едва повел плечом:«Как так паду? Под чьим мечом?Мне сила господом дана,И вражья сила ни однаМеня не одолеет:А кто дерзнет, сам пожалеет!..Так кто ж он, супротивник мой?..»«Он прежде звал меня женой.Теперь же, если б мое телоЕго служанкою стать захотело,Он прочь бы оттолкнул меня,Измену мнимую кляня.В его груди угасла вера…»«Надеюсь, что найдется мера,Чтоб к вере возвратить его.Но много ль войска у него?..»«Нет, с ним пока что я одна.Но бойтесь! Месть его страшна!Супруг шутить не любит,Он вас в куски изрубит.Да, он изрубит вас в куски,А я исчахну от тоски,Злосчастная Ешута!..»Раздета и разутаОна Орилусом была,И все же кротостью цвела,Воистину святоюЖенской чистотою…. .. .Герой тотчас свой шлем наделИ словно ветер налетелНа герцога, что страшным взглядомСмотрел, как некто скачет рядомС его печальною женой…Конь Парцифаля ‑ вихрь шальной.. .Герои копьями дрались.Ешута бедная, молись!И впрямь: подобного турнираНе знали с сотворенья мира.Здесь все гремело, все звенело.Они дрались осатанело.(Ах, крови, что ль, пролито мало?)Ешута руки ломала…Орилус храбрый был боец.Да что поделаешь? ЮнецЕго одолевает,Сдаваться повелевает.«Ах так? Не слушаться меня?!»Взял и стащил его с коняМогучими руками(Что было с герцогом, судите сами)И мигом, как мешок с овсом,Швырнул его на бурелом,Синяками лицо изукрасилИ нос ему расквасил.Кровь из‑под шлема льется.Одно лишь остаетсяОрилусу: глаза смежитьИ умереть… «Ты хочешь жить?Все от тебя зависит.Раскаянье возвыситТебя, и честь тебе вернет,И с сердца тяжкий снимет гнет.Проси же без смущеньяУ этой женщины прощенья!Свое доверье ей верниИ подозреньем не черни.Тебе клянусь я свято:Ни в чем она не виновата!..»«Не виновата?! Кто?! Она?!»«Да. Знай: во всем ‑ моя вина.В своей ребячьей дуриНавлек я гнева буриНа воплощенье чистоты…Ее подозреваешь тыВ супружеской измене!Но нет на ней вины ни тени!Хочу, чтоб ты рассудку внял:Кольцо с нее я силой снялИ, как бы в ослепленье,Поцеловал без дозволенья…». .Воскликнул герцог: «Я спасен!Ужели это все ‑ не сон?Хоть я повержен и раздавлен,От худшей казни я избавлен.Мне пораженье принеслоУсладу дивную. СпаслоМеня сие известье.Что подозрение в бесчестьеОтпало!.. Что моя женаГосподним ангелам равнаСвоей небесной чистотою!Безумец! Я ее не стою…И все ж для ревности тогдаБыл повод… В том‑то и беда.Она мне сердце разрывалаТем, что восторга не скрывалаПеред твоею красотой.А у меня‑то нрав крутой.Дурная мысль мне в мозг вонзилась:Моя жена в тебя влюбилась,Жена мне боле не верна!..Из преопасного зернаВзросло слепое подозренье,Позор! Позор мне и презренье!Но о прощении молюЕе, что я, как жизнь, люблю!..»Рек Парцифаль: «Тебя я пощажу,Возблагодари же госпожу!Взбодрись душой, с земли восстань!Ты тотчас двинешься в Бретань.И ‑ клятву в том с тебя беру:Придя к Артурову двору,На верность деве присягнешь!Какой? Сейчас меня поймешь:Прелестной деве, кротчайшей,О коей с болью, с тоской величайшейЯ воздыхать не позабыл.Кей‑сенешаль ее побил.Из‑за меня случилось это!Удар остался пока без ответа.Найди ж ее, поведай ей,Что будет отомщен злодей,Что он за все заплатит кровью…»«Я рад твои принять условья,Ответил герцог. ‑ Но сперва к женеС повинною дозволь вернуться мне…». .И примиренье состоялось.Сердце Орилуса с горем рассталось.И вскоре они в пещеру зашли,Где с мощами святыми раку нашли,И копье разноцветное там лежалоОно отшельнику принадлежало.Отшельник Треврицент был братАнфортаса… (Так говорятПредания, по крайней мере.В ту пору не было его в пещере…)Над ракой вновь Парцифаль присягнул,Что ни разу в жизни не посягнулНа честь иль достоинство герцогини,Однако он горько жалеет нынеО дерзком поступке (известном вам),И он резнул себя по губам,Что зло свершили, без спросу целуя,Дабы кровью с них смыть печать поцелуя.И, глядя герцогине в лицо,Он с поклоном ей возвратил кольцо…. .И тут же доблестный рыцарь Орилус(Чья душа для добра отворилась)Супругу плащом драгоценным укрылИ о любви своей заговорилИ о том, как виновен он перед ней,Кто всех любезней ему и родней…А Парцифаль с копьем разноцветнымСтоит, глядит на них взглядом приветным,И радость его наполняет грудь…Он решает в дальнейший пуститься путь.Ах, напрасно супруг и супругаПриглашают младого другаС ними вместе в шатровый их град.Словно бы приглашенью не рад,Он простился с милой четою,Снова движимый целью святою…. .А теперь я вам о том расскажу,Как Орилус, обретший свою госпожу,Ставши снова счастливым супругом,К своим вернулся слугамВ шатровый город на лугу.И вправду молвлю, не солгу,В ту самую минуту,Когда народ узрел Ешуту,Восторга клики раздались.Из множества сердец рвалисьТе радостные клики:День наступил великий…Им поклонившись до земли,Обоих в баню повели.Двенадцать дев придворных,Прилежных да проворных,От грязи и от пылиВладычицу отмыли.И вот, умыта и свежа,Вновь почивает госпожаПосле скитаний длинныхНа пуховых перинах.Меж тем Орилус, в бане моясьИ ни о чем не беспокоясь,Мечтает только об одном:О скором отдыхе ночном.Тут дорогому господинуНеобычайную картинуОдин старательный вассалВ таких словах живописал:«Едва ты, герцог, удалился,Король Артур сюда явился.По обе стороны рекиСтоят Артуровы полки,Кругом раскинуты палатки.Герои так и рвутся к схватке.Во имя доблести и славыПридумывает он забавы:Турниры, битвы без конца,Пылают женские сердца.Их здесь немало, дам прекрасных,Любительниц сих игр опасных!..»И герцог, словно бы в огне,Воскликнул: «Снаряженье мне!А герцогине ‑ платье!..»Не в силах передать я,Как герцогине платье шлоИ как лицо ее цвело!..Затем на ложе они вдвоем сиделиИ жареных пичужек ели…Да жаль, ей герцог есть не давал,Все беспрерывно целовалУста своей Ешуты,Порвав раздора путы…. .И вот они пустились вскачь.Конь под Орилусом горяч.Орилус, герцог, был при всемВооружении своем,Однако в этот час онНе был подпоясанИспытанным своим мечом,Что говорило всем ‑ о чем?О том, что пораженьеОн потерпел в сраженье.Меч поперек седла лежал.Плененью герцог подлежалИ крайне странной каре:Служенью Куневаре!... .. .Артур, приметив тех двоих,С большим почетом принял их,Как если б их давно здесь ждали.Пажи Ешуту сопровождалиПри въезде в лагерь, ко двору…И вдруг любимую сестру(О, возликуйте, божьи твари!)Узнал Орилус в Куневаре…Да и она, волнением объята,Признала в нем тотчас родного брата.Тут достославнейший ОрилусПоведал ей, что с ним случилось.Не скрыл он также и того,Какую клятву взял с негоЕго бесстрашный победитель,Заступник добру, а злу ‑ обвинитель,Который ему явиться велелСюда, чтоб положить пределБесчинствам сенешаля Кея…Затем он воскричал, бледнея:«Кей! Кей тебя ударить смог?!Но если есть на небе бог,Обидчик твой не уйдет от мести!С героем величайшим вместеЗа каждую твою слезуОбрушим на него грозу!..». .А королева в это времяС придворными своими всемиСпешит облобызать Ешуту…Артур пришел. Ну, а к нему‑тоВассалы, слуги так и льнут.Все в умиленье слезы льют,Счастливейшую видя паруИ вместе с ними Куневару,Что прежде, словно тень, брела,А нынче брата обрелаИ расцвела красою бесподобной…Но кто это о ухмылкой злобнойСтоит угрюмо в стороне?Кей, ненавистный вам и мне!Счастливцев вид его бесил,И оттого он был без сил.Вдруг он Кингруна примечает,Править пиром ему поручает.«Пойми, ‑ он говорит тайком,При совпадении такомЯ за столом сидеть не вправе,Душой и сердцем не лукавя.Скорей я со стыда помру!Ударив герцога сестру,Себя я виноватымСчитаю перед братом.Надеюсь, ты меня заменишьИ старой дружбе не изменишь.Всех угости отменно, вкусно:Ты это делаешь искусно.Не ты ль закатывал обеды,Когда одерживал победыТвой достославнейший Кламид?..Я верю, что не утомитТебя и это угощенье…»…Отвесив герцогу поклон,Печально удалился он,Так и не заслужив прощенья…. .…Куневара всех потчевала на диво,Брата родного ‑ особливо.Король Артур, скажу без лести,Высокой их удостоил чести,Когда, собравшись почивать,Он доброй ночи пожелатьСоизволил недавним жертвам ссоры лютой.Итак, покуда день расцвел,Счастливейшую ночь провелОрилус со своей Ешутой.