— С годами все меняется. Забудь о прошлом, девочка; теперь у тебя есть семья.
— С тобой так спокойно…
Она прильнула к нему, и Уайет обвил ее руками, глядя в сгущающиеся сумерки. Сейчас нельзя сказать Фоллен, что он ее отец. Обнимая ее хрупкое тело, Уайет скорбел вместе с нею.
Прошло несколько минут, и Фоллен встрепенулась.
— Что же я, это неудобно…
Уайету хотелось воскликнуть, что она его дочь, что он любит ее с того самого мгновения, когда медсестра показала ее. Что мать лгала, не желая делиться дочерью… Боль раздирала его, сдавив горло…
Знакомый запах Таллулы коснулся Уайета. Хозяйка кафе села на качели.
— Все будет хорошо, — решительно заявила она.
Фоллен поежилась, и Уайет обнял одной рукой ее, а другой — Таллулу.
— Давайте просто посидим на качелях, и пусть мои сестры суетятся вокруг Миракл и Лероя, — сказал он. — Вы будете охранять меня от их докучливых забот.
Фоллен звонко рассмеялась, женщины положили головы на плечи Уайету. Ночную тишину нарушало лишь поскрипывание качелей.
— Надо смазать ось, — сказал Уайет, целуя женщин в макушки.
— Шшш, Таллула засыпает, — шепнула Фоллен.
— Что-то ритм моей жизни замедлился, — хмуро откликнулась Таллула. — Тесто не подходит, ухажеры перестали приглашать на быстрые танцы. Старею.
У нее жутко ныла грудь, но она приписала это мыслям о том, как пальцы Уайета гладят крылышки приманок. Ровно месяц назад на берегу реки они занимались любовью, и воспоминания об этом будут мучить ее до конца жизни. Таллула зевнула, ловя себя на том, что ей хочется вишневого пирога с маринованным укропом — изобретение Норма. Уайет вздрогнул, и она посмотрела на него.
На его лице появился ужас, и Таллула поняла, что последние мысли высказала вслух.
— Я люблю вишню и люблю маринованный укроп, — огрызнулась она. — Что в этом такого?
В последнее время Уайет уделял ей гораздо больше внимания, чем своей дочери; его сестры постоянно подшучивали над ним с заговорщицким видом. Таллула снова зевнула, перебарывая желание уютно устроиться на его широкой груди.
Через два часа Таллула сидела на тренировке волейбольной команды и любовалась пушечными подачами Джоан Белл, способными пробить стену.
Она должна занять ее место. Капитан команды на скамейке запасных — это смешно.
— Может, не хватает железа, — зевнув, пробормотала она.
— Угу, — поддакнул Уайет. — Ты не думаешь о том, что пора перейти к чему-нибудь поспокойнее?
— Нет. Я всегда дружила со спортом. — Она снова зевнула.
— Верно, — пробормотал Уайет, бросив на нее страстный, горячий взгляд, напомнивший ей о том вечере, который прервало появление его сестер.
В перерыве между сетами Рэнди Ньюкамер, подойдя к скамейке запасных, опустился перед ними на корточки.
— Эй, Таллула, в чем дело? Неважно себя чувствуешь? — спросил он, трогая ей лоб. Таллула сверкнула глазами.
— Ступай откуда пришел. Оставь меня в покое.
Рэнди взглянул на Уайета.
— Когда я с ней встречался, она так не грубила, — обиженно заметил он. — Может, ты с ней плохо обращаешься?
Таллуле не надо было оборачиваться, чтобы понять, что Уайет нахмурился; это прозвучало в его угрожающем тоне:
— Она дала тебе отставку, так? А у меня с ней — всерьез и надолго.
Текс Уилсон, врач-терапевт, вытерев пот, пристально всмотрелся в Таллулу. В свое время она свела его с Мейзи Уолтере, и теперь дело двигалось к помолвке. Опустившись на колени, Текс пощупал у Таллулы пульс.
— Нездоровится?
— Она чувствует себя просто прекрасно, — буркнул Уайет, вырывая у него руку Таллулы.
Текс, бывший боксер-тяжеловес, ежедневно упражнявшийся со штангой, окинул оценивающим взглядом Уайета, его футболку и потертые джинсы.
— Тут нужен особый подход, — заявил он, встретившись взглядом с Уайетом.
— На следующей неделе я приду на тренировку по софтболу, — сказала Таллула, а Уайет, скрипнув зубами, сжал ей запястье.
Текс покачал головой, Рэнди, схватив полотенце, стал вытирать вспотевшую грудь.
— Поберегла бы ты себя, — в один голос произнесли они.
— Ты такая бледная и едва на ногах стоишь. Никакого спорта до тех пор, пока тебе не станет лучше, — твердо заявил Текс.
Уайет шумно вобрал в грудь воздух, окинув недовольным взглядом Таллулу и ее бывших ухажеров.
— Она перешла на ловлю рыбы, — отчетливо выговорил он. — Этот спорт лучше.
Когда они пришли к Таллуле домой, Уайет, затолкнув ее в кладовку с одеждой, обрушился на нее с поцелуями, не обращая внимания на шарфы и платки, падающие с вешалки. Таллула дрожала, проникшись страстным желанием от макушки до пяток. Отмахнувшись от вешалок, она приподнялась на цыпочки и обвила Уайета руками.
— Я по тебе соскучился, — прошептал он, прижимаясь к ее горячей щеке и засовывая руку под блузку.
Грудь Таллулы словно сама собой бросилась навстречу его ладони, изнывая от жажды ласки. Ноги у нее подкосились, тело обмякло. Невольно вспомнился тот сладостный миг, который прервали сестры Уайета.
— Не щипли меня так, словно я — одна из твоих приманок, Уайет Ремингтон, а то я… — Она тоненько вскрикнула, но он заглушил этот звук новым поцелуем. — Уайет, мы уже не школьники, — пробормотала она между двумя поцелуями.
Прижимаясь к дрожащему, пышущему жаром телу Уайета, Таллула вдруг почему-то подумала, что не чувствует никакой слабости и переполнена желанием отдаться Уайету.
— Пойдем ко мне в домик, — прошептал он, целуя мочки ее ушей. — Посмотрим «Мисс Хрюшку».
Таллула рассмеялась, затем легонько куснула его в щеку.
— Вот еще!
Уайет, прижимая ее к себе, засунул руку ей под джинсы, лаская живот.
— Я хочу, чтобы у нас с тобой был ребенок, — тихо произнес он. Таллула едва слышала его слова за стуком своего сердца. — Как ты к этому относишься? Таллула застыла.
— Ты имеешь в виду, усыновить? В нашем-то возрасте?
Уайет опустил подбородок ей на макушку. Таллула дунула, отгоняя ленточку, перелетевшую с его плеча ей на нос.
— Да, — решительно сказал он. — Давай поженимся прямо сейчас и попробуем. Мои маленькие головастики не проверяли свои силы с тех пор, как много лет назад была зачата Фоллен. Если не считать того раза на берегу ручья, когда ты овладела мною прежде, чем я успел подготовиться.
Таллула недоуменно заморгала.
— Головастики?
— Ты забыла биологию? Женские яйцеклетки… мужские…
— Уайет Ремингтон! — вспыхнула она.
— Это неотъемлемая часть любви, — объяснил он. — И мы же не имели возможности испробовать ее по-настоящему. Я люблю тебя, Таллула, и…
— Головастики, — тупо повторила Таллула, прижимая руку к животу.
Закрыв глаза, она увидела стайку рыбок, направляющихся к теплому темному логову…
Уайет надавил на задергавшуюся под чьими-то ударами дверь. Послышался голос Перл:
— Уайет-Себастьян, это ты?
— Уходи, сестричка, — отрезал он. — Я ухаживаю за своей возлюбленной в единственном закутке дома, который вы нам оставили. Как я жду того часа, когда вы уедете отсюда!
За дверью зазвучал женский смех, и Таллула пылающим лицом уткнулась в шею Уайету.
— Неудобно как, — пробормотала она, а он, проведя рукой по ее спине, поцеловал ее в лоб.
— Ты разрешаешь мне сбегать в кафе и попросить Норма испечь вишневый пирог с маринованным укропом? — соблазнительно улыбнулся Уайет. — Если ты запрешь дверь своей спальни, я заберусь в окно по дереву и доставлю тебе десерт.
Отпрянув от него, Таллула зажгла в кладовке свет. Уайет был распален до предела. Сняв с его плеча розовый шелковый платок, Таллула повязала его на шею Уайету и расправила концы на груди.
— Не могу поверить, что мы вот так стоим в кладовке и целуемся. Да еще разговариваем при этом о голо… о биологических основах зачатия.
— Привыкай, — покровительственным тоном произнес Уайет, выводя ее из кладовки с видом провинциального эсквайра, прогуливающегося с невестой. Грациозным движением он закинул конец платка на плечо.
Сестры ждали их затаив дыхание, со слезами на глазах.