Вторая зона находилась под непосредственной властью центра. Она обычно делилась на области-наместничества, губернаторами которых чаще всего назначались родственники правителя государства. Функционально власть наместника-губернатора была близка к положению раджи: он почти монопольно ведал в вверенном ему районе налогами, судом и войском. Но, в отличие от раджи, губернатор был лишь назначаемым и сменяемым чиновником, ответственным перед центром, где возглавлявшийся правителем административно-бюрократический аппарат определял его права и полномочия.
Вчерашнее княжество, усилившись и расширившись за счет соседей, легко трансформировалось в более крупное государство, в котором вновь завоеванные территории частично (если это были княжества) сохраняли прежнюю автономию. Остальные же земли, где не было устойчивой традиции наследственной княжеской власти, равно как и земли самого трансформировавшегося в большое государство вчерашнего княжества, оказывались под управлением центра и превращались в области и наместничества. И наоборот, слабо централизованные и лишенные крепких административных традиций государства при неблагоприятных для них условиях распадались на части, причем в результате этого не только княжества с устойчивой наследственной властью раджи, но и многие наместничества превращались в самостоятельные политические образования типа княжеств с наследственной властью вчерашнего губернатора-наместника.
Легко убедиться в том, что, несмотря на кажущийся вполне феодальным по характеру антураж с князьями и вассалами, перед нами вовсе не феодалы в европейском значении этого слова. Правители и главы полуавтономных и тем более автономных княжеств (а только они, правители и раджи, были наследственными владетелями) — это, скорее, верховные распределители благ различного масштаба. Все же остальные, включая и губернаторов областей-наместничеств, не говоря уже о воинах-вассалах или чиновниках-служащих, и по статусу, и по способу существования были государственными служащими без права передавать свой статус и доход по наследству.
Конечно, случались и исключения. В частности, полунаследственный статус имели, видимо, воины-раджпуты — вассалы раджпутских князей. Здесь решающую роль играли, как следует полагать, не столько статус, сколько принадлежность к касте воинов. Но тут необходимо обратить специальное внимание на всю систему каст и крестьянской общины, ибо то и другое были факторами, существенно корректировавшими всю внутреннюю структуру традиционного индийского общества.
Восходящая к древнеиндийским варнам и освященная индуизмом система каст издревле служила основой социальной структуры Индии. Принадлежность к той или иной касте была связана с рождением человека и определяла его статус на всю жизнь, которая крайне редко вносила поправки в жесткую схему. Наиболее жестким был наследственный статус брахманов: его трудно было утратить, даже когда брахман переставал быть жрецом и занимался иными, гораздо более мирскими делами, но еще труднее, практически невозможно было обрести. Что же касается вайшьев и шудр, то разница между ними в иерархии статусов с древности постепенно уменьшалась и ко времени, о котором идет речь, была уже невелика, а вот грань несколько изменилась: к вайшьям стали преимущественно относить торговцев и ремесленников, а к шудрам — земледельцев. Сильно возросла доля внекастовых изгоев — неприкасаемых (хариджан, как их стали называть позже), выполнявших наиболее тяжелые и грязные работы.
Уникальная по форме, варново-кастовая система не только оказалась эффективной альтернативой слабой политической администрации (а может быть, и наоборот: ее уникальность обусловила слабость государственной администрации — для чего нужна сильная административная система, если нет ее низового звена, если низы живут по законам саморегулирующихся кастовых принципов и общинных норм?), но и успешно компенсировала ее слабость, хотя такого рода компенсация никак не способствовала политической стабильности государств в Индии. Впрочем, общество от этой нестабильности не страдало — этим традиционная Индия выгодно отличалась и от исламских государств, и от дальневосточных, где кризис государства неизменно отражался на благосостоянии общества.
Причина в том, что варново-кастовая система при любых политических пертурбациях успешно сохраняла статус-кво в нижних этажах общества. Конечно, обществу не было без-различно, идут войны или нет; от них индийские низы, как и везде, страдали немало. Но если говорить о верхушечной борьбе за власть, то она не отражалась заметно на основной массе индийцев. Здесь играла важную роль традиционная индийская община, построенная на основе все той же варново-кастовой системы.
Вообще общинная форма организации земледельцев универсальна. Спецификой Индии был не сам факт существования общины, пусть даже и крепкой, а то место, какое эта община заняла в социальной и экономической структуре общества. В определенном смысле можно сказать, что структура индийской общины и ее внутренние связи были нерушимым микрокосмом индийского общества, которое, в свою очередь, как макрокосм копировало эту структуру.
Традиционная индийская община в ее средневековой модификации являла собой, особенно на юге, сложное социальное образование. Территориально она обычно включала в себя несколько деревень, иногда целый округ, организационно объединенные в нечто единое целое. В каждой из деревень были свой староста, часто и общинный совет (панчаят), а представители каждой деревни, старосты и члены панчаята, входили в общинный совет всей большой общины. На севере страны, где общины были более мелкими, они могли состоять из одного крупного села и прилегающих к нему нескольких небольших деревень и иметь одного старосту и один общинный совет, который нередко избирался из числа земледельцев одной доминирующей в данной местности касты.
Внутренняя жизнь общины строго регулировалась нормами общинного распорядка и кастовых взаимосвязей. Она подчинялась принципу джаджмани, суть которого сводится к жестко обязательному порядку во взаимообмене продуктами и услугами, между членами разных каст. Представители высших каст имели, согласно джаджмани, неоспоримое право пользоваться за гроши услугами выходцев из низших каст и тем более неприкасаемых, к которым следовало при этом еще и относиться с презрением. И что характерно: такое право никем и никогда не подвергалось сомнению. Так нужно, это норма жизни, закон жизни. Это твоя судьба, такова твоя карма — с таким сознанием жили и кастовые верхи общины, и кастовые и внекастовые низы ее.
На практике принцип джаджмани означал, что каждый член общины — будь он земледельцем, батраком, богатым брахманом, ремесленником, презираемым убойщиком скота или мусорщиком, прачкой и т. п. — словом, каждый на своем месте и в строгом соответствии со своим кастовым положением должен был не только четко знать свое место, права и обязанности, но и неукоснительно выполнять все то, что вправе ожидать от него другие. Собственно, именно это делало общину саморегулирующейся и жизнеспособной, почти не зависящей от контактов с внешним миром. Вне системы джаджмани в общине были только частноправовые сделки типа аренды или найма батрака. Все остальное было туго завязано традиционной системой взаимных обязательств в строгом соответствии с кастовыми обязанностями и положением каждого из тех, кто жил в общине.
Руководил сложной системой внутренних связей общинный совет, который разбирал также жалобы, вершил суд, выносил приговоры. Важную роль в совете играл староста, престиж которого был высок, да и доход обычно тоже. Для внешнего мира, и в частности для административно-политической и фискальной системы государства, именно староста был и представителем общины, и агентом власти на местах, ответственным за выплату налогов и порядок.