Средние люди
Ключ почти неслышно два раза поворачивается в замке, но дверь все-таки скрипит. И сразу же за соседской дверью слышится короткое шебуршание и приглушенное сопение, а дверной глазок наливается настороженной чернотой.
Одной рукой Павло медленно вытаскивает ключ из замка, а другой, скрутив «дулю», целится ею в соседский «глазок» и в Зину Гнатовну, которая, он знает, приникла к нему. Такой у Павла с Зиной Гнатовной ритуал, с незапамятных еще времен установившийся. Случается, когда Павло возвращается домой после своих ночных похождений, Гнатовна, будто бы ненароком, по какому-то своему делу, высовывает из-за двери квадратный подбородок с блестящей, жирной, недовольной нижней губой: «А, это ты, сынок… А я гадаю — шо там оно такое ходит?..» «Во сука…Это в первом-то часу ночи!» — думает тогда Павло и, что-нибудь наспех пробормотав, скрывается за обитой черным дерматином дверью.
Пашок чувствует, что лицо его немного подпухло, а тело пробирает легкая дрожь. Так у него всегда с похмелья — вчера они с Казаком и Егором были в «Беде», Пашок иногда туда захаживает. Весь вчерашний вечер там тлела по углам какая-то беспричинная драка, то затухая, то снова вспыхивая, и Павло тоже появлялся в разных углах, растаскивая переплетенные клубки тел. Даже сам ударил одного типа из первого микрорайона, которого они с Егором зовут между собой «Кондуктор». Коле Кугуту кто-то разбил пустую бутылку на голове. У Павла в памяти всплывает Колина окровавленная плешь, и его охватывает тревога.
«Не хватало еще в „Беде“ роги в маргарин вмочить, — скучнеет Павло и смотрит, вытянув ладонь, на дрожащие пальцы. — С понедельника с гульней завязываю». Ему не нравятся подобные приключения, но попадает он в них частенько, на протяжении нескольких уже лет, и не в последнюю очередь из-за выпивки. Последней была история с Симоном, который тогда еще был жив и, подженившись, обитал в Егоровом «пьяном доме». Там Павло с Егором его и отдубасили. «За метлу», — что-то там Симон лишнее ляпнул. К Егору на Вагонку, через насыпь, пришла потом целая делегация микрорайонских, взрослые мужики, лет под сорок, с черенками от лопат и велосипедными цепями — хорошо, что дома не застали. Искали по микрорайону и Павла. Еле обошлось тогда. А не так давно закололи Симона шилом в какой-то драке.
…«Скорик — лох», — равнодушно скользит он взглядом по полузачеркнутой надписи на синей панели стены… За густой зеленью и бетонным козырьком подъезда Павлу в запыленное окно никого не видно, но он чувствует кожей, что внизу, на лавке, уже собрались бабки. Сплетницкий развод. «Вот утром, это, встала — а нога затекла. И давление…» Как-то Пашок подговорил Кота, малолетку из соседних дворов, и за пару бутылок водки тот ночью разломал, разнес обе лавки в щепы. Правда, скоро нашлись новые доски, и умелец дядя Павлик с первого этажа, ворочая волосатыми плечами, все починил. Мудак.
…«Интересно, чем же закончилось вчера в „Беде“?» — думает Пашок и смотрит на пробивающуюся сквозь дверь подъезда полоску света, в которой плавают золотистые ворсинки. Вчера он ходил провожать одну девчонку, с которой случайно познакомился в «бедовском» фойе, а когда вернулся, перед освещенным крыльцом уже стоял милицейский «бобик». Павло не «крутой каторжанин», даже ни разу не сидел, но, как и вся микрорайонская братва, с «мусорами» лишний раз предпочитает не связываться. Так что он шустро нырнул за угол, в темноту и, обогнув ЖКО и детский садик, сделав немалый крюк, вышел, возбужденный и запыхавшийся, к своему дому с другого конца района.
Казак оставался до конца и мог бы все рассказать, но он сейчас «недееспособный», как сказала его Марина по телефону. В гриль-бар, где сейчас наверняка уже обсуждаются вчерашние события в «Беде», Казак не пойдет, и не только из-за тяжкого похмелья. «Та это яма. Одни ухи кругом, — говорит Казак про „гриль“. — Все равно шо в райотдел сходить». Идти же в «Беду» для него вообще рискованно — она открывается вечером, а у Казака «надзор», после восьми вечера может прийти участковый с проверкой.
Казаку с похмелья худо. Егор же, наверное, уже в «гриле». Нужно и Павлу туда подтягиваться. Ему не то чтобы худо, но как-то не по себе… В целом у него со здоровьем до последнего времени все было хорошо, даже после крупных возлияний давление не поднималось, и на заводе Павло часто сдает кровь в «день донора». Егор тоже сдает, даже красные книжечки есть у обоих. «В вашем портвейне крови не обнаружено», — смеются они над теми, кого не допустили к сдаче и идут опять пить, — и те, кто сдал, и те, кто нет, — какая уж тут работа? Давление у Пашка не поднимается — в отличие от старших мужиков, — но в мае он все же потерял сознание в «Шайбе», в очереди за пивом, всего на мгновение. Хорошо, что рядом оказался Сергей Батурин, — поднял. На руке у него тогда белела повязка — понятно, что кровь сдавал, не так стыдно.