В. С. Найпол
Средний путь
Карибское путешествие
Предисловие к изданию 2001 г.
В сентябре 1960 года я вернулся в Тринидад по трехмесячной стипендии, предоставленной мне правительством Тринидада и Тобаго. В Тринидаде премьер д-р Эрик Уильямс предложил мне написать документальную книгу о Карибском регионе. Я колебался. Писатель приводит читателей к таким выводам, о которых сам часто даже не подозревает, — и это еще лучшее, что он может сделать. Однако я решился пойти на риск. Путешествие было оплачено правительством Тринидада.
Их ценили только за состояния, которые они сколотили, а их общество так и не обрело права называться благородным. Там были великолепие и роскошь, были преступления и ужасы, мятежи и резня. Была романтика — но романтика пиратов и разбойников. Присущая жизни благодать редко проявляет себя в таких условиях. В Вест-Индии не были ни одного святого со времен Лас Касаса[1], ни одного героя, если, конечно, из «негрофильского» энтузиазма не считать героем Туссена[2]. Там нет людей в истинном смысле слова, людей с характером и самостоятельной целью.
Джеймс Энтони Фроуд
«Англичанин в Вест-Индии» (1887)
Средний путь [3]
В карете со мной ехали несколько джентльменов, офицеры, разъезжавшиеся по своим полкам, плантаторы, заезжавшие по делам домой, юные спортсмены, с винтовками и патронташами отправившиеся подстрелить аллигатора, и иже с ними. Все, как и я, направлялись на почтовый пароход в Вест-Индию. Пассажиры постарше толковали о сахаре, богатстве и о разорении островов.
На платформе вокзала Ватерлоо, около поезда, расписание которого было согласовано с расписанием пароходов, собралась такая толпа явных мигрантов из Вест-Индии, что я порадовался, что еду первым классом. Мой первый класс был не из дорогих. Девяносто четыре фунта, которые могли бы подарить мне разве что койку на французском корабле, добыли мне целую каюту на испанском судне для мигрантов «Франсиско Бобадилья».
Большинство толпившихся на платформе и севших в поезд вышли раньше Саутгемптона[4], но мое купе так и осталось переполненным. Человек с прической Ната Кинг Кола[5] качал на руках толстого младенца в чепчике, красиво упакованного в ленты и рюшки, с резиновой соской, которая — в довершение композиции — торчала кляпом в его слюнявом рту. Две дамы в фетровых шляпах и розовых чулках жались к окну. Они были в прозрачных платьях из какой-то ткани вроде газа, надетых на ярко-розовое шелковое белье. Пудра кусками обваливалась с их лиц, большие лоснящиеся руки мяли крохотные вышитые платочки. Они выглядели скованными и несчастными. На полках и на полу стояли корзины с вещами и детской едой.
Мужчина с младенцем разговаривал с пассажиром напротив о трудностях жизни в Лондоне.
«Прям как Сторк по телеку, — говорил он. — Трое из пяти гвоздя от пальца не отличат. Да им наплевать, плевать им, чё там с тобой станет!»
Он говорил медленно и небрежно. Сплюснутые дамы смотрели в окно. Толстощекий глазастый младенец пускал слюни. По обе стороны железнодорожного каньона катился мимо Лондон: грязные зады домов, красные крыши автобусов, яркие новые рекламные плакаты, вывески магазинчиков, рабочие в белых комбинезонах на стремянках — картины, которые уже кажутся воспоминаниями, земля обетованная, с которой нас уже разлучили, а поезд — лишь один из уличных шумов.
«Эх. Про прораба я те сказал, нет?» Он не стеснялся: поезд — не Англия. «Вот он грит: „Черный, подь сюда. На минуту“. Я на него так глянул: „Хорошо. Иду“. Ну подошел и дал ему — бац! Прямо в глаз». Он не делал жестов. Он качал младенца на коленях.
В детской корзинке лежали вещи из Англии — несколько минут назад самые обычные вещи, теперь они стали сувенирами путешественника: пластиковая бутылочка фирмы «Лукозэйд», (в Вест-Индии это была бы маленькая бутылка из-под рома), банка с детской присыпкой.
«Бац! Прямо в глаз».
Высокий пожилой контролер широко раздвинул дверь купе. На этом поезде он был иностранцем, но держался совершенно естественно — точно так же он мог бы держаться на поезде в Брайтон.
«Слава богу, разводного ключа у меня не случилось. Я б тут не ехал на поезде. С пацаном вот на ручках не ехал бы!» Контролер прокомпостировал билеты и плотно задвинул дверь.
Из соседнего купе вышел высокий нескладный негр. Мешковатые штаны из тонкой ткани подчеркивали непропорционально длинные бедра. У него были толстые широкие и до того квадратные плечи, что он выглядел сутулым, и это делало его хрупким на вид. Светло-серый пиджак был длинным и свободным, как короткое пальто; желтая рубашка — грязной, потрепанный воротник расстегнут, галстук завязан криво и свободно. Он подошел к окну, приоткрыл отверстие для вентиляции, протолкнулся в него, чуть повернулся влево и сплюнул. У него было гротескное лицо. Казалось, ему хорошенько вмазали по одной щеке. Один глаз заплыл, губы вздулись кольцеобразным наростом, огромный нос свернут набок. Когда он медленно открывал рот для плевка, лицо становилось еще безобразнее. Негр плевался — медленными редкими плевками, а когда он ввинтил голову обратно в поезд, его глаза встретились с моими.
1
Лас Касас Бартоломе де (1474–1566) — монах доминиканского ордена, испанский гуманист, публицист и историк, защитник прав коренного населения Латинской Америки. [Здесь и далее, если особо не указано, примечания редактора]
2
Туссен-Лувертюр (Toussaint Louverture) Франсуа Доминик (1743–1803), руководитель освободительной борьбы Гаити. Изгнал с острова английские оккупационные войска, провозгласил отмену рабства на всей территории острова и с июля 1801 г. стал его пожизненным правителем. В 180 г. армия Т.-Л. оказала решительное сопротивление французским войскам, он был предательски арестован и вывезен во Францию, где и умер в крепости Жу.
5
Нат Кинг Кол — один из величайших джазовых пианистов и популярный исполнитель баллад 1940-60х гг.