Предположительно, до появления новых данных, можно представить, что во второй половине V и первой половине VI в. в Северном Тохаристане обращались (наряду с собственно сасанидскими монетами) подражания драхмам Пероза, а обособление «чаганианского» и «вахшского» ареалов, как и значительное падение веса подражаний местной чеканки, происходит, как справедливо отметил Э.В. Ртвеладзе, не ранее второй половины VII в. Независимо от того, был ли Чаганиан завоеван Хосровом I или нет, исходным условием для такого обособления монетных ареалов должно было стать вхождение этих территорий в состав разных политико-административных единиц (владение Чаганиан и владение Вахш).
Общая картина обращения медных монет в раннесредневековом Северном Тохаристане пока известна далеко не полно, но принципиальная схема была такой же, как в других областях Средней Азии: медные монеты, выпускавшиеся в качестве монетных знаков, были соотнесены с серебряной монетой данного владения, но внутри такого владения, как, например, Вахш, могло, видимо, существовать несколько центров более низкого административного ранга, каждый из которых изготавливал свою медную монету для своей непосредственной округи (внутри владения с единой серебряной монетой местной чеканки могло существовать несколько самостоятельных ареалов со своей медной монетой в каждом).
На данном этапе изучения наибольшие трудности вызывает выделение медных монет второй половины V–VI в. и их ареалов. Предположительно может быть выделена эмиссия Кобадиана этого времени (табл. 121, 8), но она пока известна лишь по трем экземплярам. Два из них найдены на поверхности городища Тахти-Кобад, третий — из коллекции Е.А. Пахомова — беспаспортный. Но не исключено, что эти монеты проникли сюда с левобережья Амударьи. Правда, сведений об их находках на территории Северного Афганистана тоже нет (Зеймаль, 1978, с. 205, табл. V, 18).
Более определенно выделяются монеты Термеза: скифатные, анэпиграфные, с изображением на л. ст. правителя в три четверти, а на об. ст. якореобразной тамги (табл. 121, 1–4). Более тридцати таких монет найдено на Каратепе, Фаязтепе, в развалинах Кургана на городище Старого Термеза и на Чингизтепе (расстояние между этими памятниками составляет не более 1,5–2 км).
Дополнительную информацию о находках монет этой группы приводит Э.В. Ртвеладзе, упоминая об одном экземпляре с городища Шуроб-Курган и о таких же монетах «на некоторых памятниках низовьев Шерабаддарьи» (Ртвеладзе, 1987, с. 126). Предложенная для этой группы монет датировка концом V–VII в. (Давидович, Зеймаль, 1980, с. 73) не была принята Б.И. Вайнберг. Она датирует их «от второй половины IV в. и, вероятно, до конца V в.» (Вайнберг, Раевская, 1982, с. 66). По мнению Э.В. Ртвеладзе, «нижнюю дату их выпуска следует отнести к началу V в., а период их обращения продлить на весь VII и даже первую половину VIII в.» (Ртвеладзе, 1987, с. 126), т. е. хронологические рамки для термезского локального чекана должны составить около 350 лет. Стратиграфические данные Каратепе, Фаязтепе и Кургана на городище Старого Термеза не содержат каких-либо указаний на принадлежность этих монет к первой половине V в., а в качестве аргумента в пользу распространения датировки этой нумизматической группы на VII — первую половину VIII в. названа только совместная находка одной такой монеты вместе «с вариантом подражаний Перозу, датирующихся концом VI — первой половиной VIII вв.», т. е. предлагаемая для термезского локального чекана дата «омолаживается» путем приплюсовывания к VI в. еще полутора столетий. Уже отмечалось, что для некоторых серий подражаний драхмам Пероза остаются принятыми вынужденно широкие даты, использовать которые необходимо с большой осторожностью. Не считая датировку термезских анэпиграфных монет концом V — началом VII в. окончательно установленной и вполне допуская возможные поправки к ней и в ту, и в другую сторону, необходимо отметить, что для этого нужны более веские основания, чем только что разобранные: три с половиной века на существование этой небольшой количественно серии монет «отпустить» невозможно.