Так вот, сэр, Нора, задумавшись, брела по коридору то ли за тряпкой, то ли ещё за чем и по ошибке отворила дверь средней спальни. Из мебели внутри был разве что трёхногий стул. Сквозь щель в ставнях пробивался пук света, и в нём посередине комнаты сидел низенький старикашка, одетый чудно, как сто лет назад: коричневый камзол с медными пуговицами и всё такое прочее, но самым-самым в его обличье было лицо под шляпою, ибо там, Нора грила, и не лицо оказалось вовсе, а навроде маски, что дети из бумаги вырезают.
Кинулась она прочь, да так заверещала, что вся семейка сбежалась, и мальчишки ворвались в комнату, чтоб прищучить этого малого, но его уже и след простыл.
— Да то была обычная крыса, — фыркнула мать семейства. — А ну кыш отсюда, бездельница, и вы все тоже, не то тапочкой отхожу… и только посмейте мне снова открыть эту дверь!..
Ну и потопали они вниз — Нора ревмя ревёт, а мадам её знай себе шпыняет. Больше в тот день до темноты ничего не приключилось. Чтобы зазря лампы не жечь и сподручней было присматривать за детишками, мать спала в одной комнате с полудюжиной малышей, и ближе к полуночи её, храпевшую во весь рот, начал тормошить один карапуз.
— Мамка, — хнычет, — слышь, будто волынка!
Миссис Лефтвидж приподнялась на локоть, хотя, ей-богу, могла всё услышать, даже не высовывая носа из-под одеяла: волынка гудела на весь дом, и звук шёл из средней спальни.
Через минуту весь выводок под предводительством старухи-матери с оплывшей свечой в руке высыпал в коридор и стучал зубами в такт протяжным всхлипам волынки. Но вдруг звуки стихли, и ручка на двери в среднюю спальню начала поворачиваться.
Никто не захотел посмотреть, что оттуда появится, нет, ваша честь, уж можете быть покойны. Половина Лефтвиджей дрожала в ту ночь под кроватями от страха, а наутро они всем семейством начали готовиться к отъезду в Дублин. Пособирали видавшие виды силки, обчистили подчистую в корзины весь огород. Мики, второму по старшинству парню, наказали сбегать за парой подвод, чтобы отвезли с пожитками на станцию в двадцати милях. В те времена железная дорога в Данбойн только-только пришла. Пока Мики туда бегал, Лефтвиджи выкопали картошку, срезали капусту и, ей-богу, они бы и половицы ободрали, да кишка оказалась тонка.
Так вот, увязали они, значится, поклажу, и уже хотели ехать, но не тут-то было. Миссис Лефтвидж сидела в своём чепчике на сундуках, бутерброд жевала, да вдруг встрепенулась и озираться начала, чисто курица цыплят высматривает:
— Где Пэт?
Пэт был самый младшой, сэр, я про него уже говорил. Пострел ещё тот, но совсем карапуз и вечно норовил потеряться.
— Не знаю, — пожал плечами один из мальчиков, — но, зуб даю, он кричал где-то на втором этаже.
Все ринулись наверх, с матерью семейства во главе. Как только Лефтвиджи достигли коридора наверху, чья-та рука втянула Пэта в открытую дверь средней спальни. А покуда они туда добежали, мальчуган уже был в дымоходе и его утаскивало вверх.
То был старинный дымоход, такой широченный, что запросто пролез бы и мужик. Пятки мальца уже скрывались из виду, но тут миссис Лефтвидж подлетела и хвать его за ноги, да давай тащить обратно, истошно вопя по-ирландски. Пэт рухнул в камин и забрыкался, как шелудивый щенок, подняв такой крик, что все едва не оглохли.
Мать подняла пострелёнка за ногу — ну чисто индейку! — и выбежала с ним в палисадник, где все бросились его успокаивать. Немного утешившись, Пэт рассказал свою историю. Он играл в коридоре наверху, и тут из двери средней спальни высунул голову донельзя чудной старикашка. Пэт, бедняжка, как сидел играючись, так и обезножел со страху, а старикашка, знай, высунется из двери и снова спрячется, словно черепаха в панцирь.
А потом вышел полностью и хвать дитё за руку. Втянул его в среднюю спальню и айда карабкаться с добычей по дымоходу задом наперёд — ну вылитый паук!
Так вот, они сидели во дворе на коробках с пожитками и ждали подводы, да всё у Пэта допытывались, что да как было. Тут и подводы подоспели, а в одной сержант Рафферти с констеблем О'Хэллораном пожаловали. Решили проверить: вдруг Лефтвиджи и дом с собой прихватили… вот какая дурная слава ходила об ихней семейке.
Когда сержант услышал эту историю, он сразу поднялся в ту спальню и вскорости сошёл обратно к остальным.
— Вот что, — говорит он констеблю, — отвези всех их на поезд да загляни потом в казармы, возьми два карабина и патронов с картечью… той самой, которой старый Форстер когда-то стрелял по мальчишкам, чтоб ему пусто было! Да смотри: одна нога здесь, другая там. Я хоть и не трус, неохота мне тут в одиночку торчать дольше потребного.