— Нет, пан учитель, дело обстояло несколько иначе, — услышали мы голос Шекспира.
Он вышел из-за Коптильни и подошел к изумленным педагогам.
— Извините, что я вмешиваюсь, и притом в таком наряде, но я вынужден выступить в защиту своих коллег, — смело продолжал он. — Они были на репетиции пьесы.
— Какой еще пьесы?
— «Пробуждение Африки».
— А действительно, — сказал Дир, — вы ведь готовите эту пьесу, но что означает беготня по саду и эта игра в прятки?
— Сейчас я все объясню. Во время перерыва мы вышли сюда, чтобы обсудить некоторые вопросы, и тогда…
— Но что делают эти сорванцы в «Пробуждении Африки»? — возмутился Жвачек.
— Эти сорванцы заняты в сцене с похищением вождя.
— Мне ничего об этом не известно.
— Вам ничего не известно, пан учитель? — удивился Шекспир.
— Нет.
— Ну, тогда нужно спросить у них.
— Правильно. Но только пусть они сначала выйдут из Коптильни. И вообще все это очень странно. Почему они не выходят?
— Скорей всего, они испугались вас, пан учитель, — пояснил Шекспир. — Сейчас я их позову. — И он обратился уже к нам: — Ребята, прекратите шутки. Ваша попытка спрятаться может быть неправильно истолкована нашими педагогами. Вы должны выйти и ответить на все вопросы.
У нас не было уверенности, что тут со стороны Шекспира нет подвоха, но прятаться больше не имело смысла, и мы друг за дружкой вышли из Коптильни.
— Езус Мария! Значит, это они! — разочарованно воскликнула Венцковская. Все ее сочувствие к нам тут же улетучилось. — Так перепугать человека! Ах вы бездельники! Так перемазаться! Тьфу, гадость какая!
— Вот именно, — угрожающе обратился пан Жвачек к Шекспиру. — Зачем вам понадобилось их так вымазать?
— Я не мог иначе войти в роль… — попытался объяснить Шекспир.
Но Жвачек тут же прервал его:
— Решительно запрещаю раскрашиваться на репетициях. Хватит, если ты их раскрасишь перед премьерой.
— Хорошо, пан учитель.
— Кто вас направил на это представление? — допрашивал нас Жвачек.
Этого мы не могли ему толком объяснить.
— Возможно, что они взялись за это по доброй воле, — попытался спасти положение Шекспир. — Бывает же, пан учитель, что вдруг появляется у человека тяга к драматическому искусству. Может быть, в них пробудились художественные наклонности? Я считаю это положительным явлением… Пробуждение подобных интересов у шалопаев, как вы их назвали, пан учитель…
— У вас что, действительно тяга к драматическому искусству? — спросил Жвачек.
— Тяга, пан учитель, настоящая тяга, — ответили мы.
— Это талантливые ребята, — поспешил со своими объяснениями Шекспир. — Сцену похищения вождя они провели с большим чувством.
— Возможно. На это как раз они способны, — сказал Жвачек, — но только все это ни в коей мере не может объяснить вашей беготни по саду и торчания в Коптильне. Это что — тоже имеет отношение к драматическому искусству? — спросил он сердито.
— Это относится не столько к драматическому искусству, пан учитель, сколько к драматическим переживаниям, — продолжил свои объяснения Шекспир. — Говоря точнее, здесь все дело в муравьях.
— Что?
— Муравьи. Мы как раз обсуждали на свежем воздухе некоторые вопросы, когда на нас напали муравьи.
— Ты хочешь сказать, что это они от муравьев запирались?
— Муравьи очень надоедливы, правда, ребята? — спросил Шекспир.
— Очень, — в один голос подтвердили мы. Директор махнул рукой и тяжело вздохнул.
— Оставьте, коллега, — сказал он Жвачеку, — все равно от них никакого толку не добьешься.
— Неужели, пан директор, вы не хотите добраться до объективной истины?
— Мне жаль наших нервов и времени.
— Ну, это дело ваше. Что касается меня, то я им в журнал за самовольный уход с урока все равно запишу. А сейчас марш мыться и одеваться!
Мы собрались было дать ходу, радуясь, что все сошло так гладко, но тут снова вылез Шекспир:
— Одну минутку, пан учитель. Завтра у нас опять репетиция, так не могли бы вы, пан учитель, отпустить их с третьего урока?
— Репетиции следует проводить после уроков.
— После уроков — занятия литературного кружка.
— Ах, да — правда. Ну, что ж, ладно. Отпускаю их.
— Нет… Мы не хотим! — испугался вдруг Засемпа.
— Мы не хотим! — повторил я как эхо.
— Не хотим! — почти в один голос выкрикнули Слабый и Пендзелы
— То есть как это?! — изумился Жвачек. — Почему это вы не хотите?
— Мы боимся отстать.
— А третий урок — это как раз урок польского.