В школе звонок уже прозвенел, и нас с успехом защитили двери нашего класса. Следующую перемену мы для страховки (береженого и бог бережет) провели в коридоре, в большом стенном шкафу, где Венцковская хранит мастику, щетки, метлы и тряпки.
Предосторожность наша оказалась вполне своевременной. Потому что всего несколько секунд спустя в коридоре раздались возгласы Кицкого:
— Жулики! Где вы? Выходите, трусы! Сейчас я с вами рассчитаюсь!
— Что за крик? — услышали мы раздраженный голос Дира. — Кто это тут ругается!
— Меня, пан директор, мошенники обжулили.
— Что еще за мошенники?
— Жулики!
— Какие жулики?
— Ну, в общем, жулье, пан директор!
— Как ты выражаешься!
— Но ведь это факт!
Директор махнул рукой и пошел дальше.
Кицкий немного притих, но всю перемену носился взад и вперед по всем коридорам, выбегал во двор (наверняка заглядывал в Коптильню), снова возвращался и шарил во всех закоулках. Вот-вот, казалось нам, Кицкий заглянет в шкаф. Он пробегал мимо него уже раз пять, но ему все же так и не пришло в голову, что мы можем там сидеть. Мы счастливо уцелели, хотя это и стоило нам нервов. Но хуже всего, что нас мучили угрызения совести.
— Нечего переживать, — пытался утешить нас Засемпа. — Цель оправдывает средства.
Однако мы не вполне были в этом уверены.
— Вы ведь знаете, что Кицкий — прохвост. А одурачить прохвоста — в этом нет ничего плохого.
Однако мы все еще сомневались в том, что одурачить прохвоста не так уж и плохо.
— Кицкий — эксплуататор… предатель, продажный тип и нечестный игрок, — тяжело пыхтя, бормотал Засемпа, приводя все новые и новые доводы. — Договор, который он с нами заключил, был незаконный. Помните ведь, что говорил нам почтенный судебный старец. Подобные договоры недействительны. Их можно не выполнять.
Мы, однако, чувствовали, что если даже дела обстоят действительно так, то все эти объяснения все равно не облегчают нашей совести. Ведь мы сами принимали участие в этих бесчестных сделках, и так или иначе, но совесть наша была нечиста.
ГЛАВА VI
Чтобы заглушить этот досадный голос совести, остаток дня мы посвятили мобилизации необходимых для покупки средства финансов. После вскрытия нашей кассы или, вернее, сейфа, находящегося в медном брюхе огромной старомодной керосиновой лампы, которую я в свое время вытащил из груды мусора и держал на шкафу в своей комнатке на антресолях, оказалось, что наличие кассы составляют всего лишь семь злотых. Было ясно, что с такими деньгами нечего даже и мечтать о приобретении средства, и мы решили произвести внеочередной сбор капиталов. Но результаты его были просто жалки. Вывернув все карманы, мы с трудом наскребли шесть злотых и десять грошей. При таком положении вещей мы уже стали серьезно задумываться над тем, не лучше ли вообще отказаться от мероприятия и не выставлять себя по-идиотски на посмешище, предлагая подобную сумму такому знаменитому спортсмену, как Вонтлуш Первый.
Однако стоило нам припомнить новый курс Жвачека, испорченный аппарат Киппа, угрозы Али-Бабы, возмущение директора, саркастический смешок Дира, серу магистра Рончки, да еще наши мучения с Шекспиром, мороку с Кицким и два кулька семечек, которые он тут же сожрал, мы решительно отбросили мысль о капитуляции. Вот тогда-то Пендзель и подал великую идею: «Продать мотор». С его стороны это был акт самоотречения, и мы вполне оценили неслыханные размеры его жертвы. Конечно, не могло быть и речи о том, чтобы столь почтенную машину мог приобрести первый встречный покупатель. Купить ее мог только тот, кто в торговых сферах столицы носит прозвище любителя. Машина была явно любительской, то есть для любителя древности, собирателя музейных экспонатов, в крайнем случае — для аналитика, как говорил нам в утешение Пендзель. Я спросил у него, что это такое. Он ответил, что аналитик — это тот, кто любит разбирать машину на части.
К сожалению, оказалось, что на базарах столицы и даже на Паньской улице собиратели музейных экспонатов сами являются музейной редкостью. Не удалось нам найти также и приличного аналитика, который ценою несчастных пятисот злотых мог бы удовлетворить свою благородную страсть к разложению машин на составные элементы. Вот мы и решили сами взяться за это дело, надеясь, что если машина не пошла целиком, то может пойти отдельными деталями. В конце концов всегда легче сбыть фарш, чем всю тушу.
Но тут нас снова постигло разочарование. Из всего мотора нам удалось сбыть всего лишь камеры, которые какие-то ребята купили с целью производства рогаток.