По этой статье мы получили тридцать четыре злотых прибыли, что вместе с предыдущими суммами составило сорок семь злотых и десять грошей.
Мы полностью отдавали себе отчет в мизерности содержимого нашей кассы, и души у нас были в пятках. На следующий день нам предстояло отыскать Вонтлуша. На первой же перемене мы сразу направились в десятый класс, но там вместо Вонтлуша наткнулись на Шекспира и тут же смылись, боясь, что, чего доброго, он снова включит нас в какой-нибудь спектакль. К счастью, в коридоре нам повстречался Вонтлуш Второй и сообщил, что брат его в последнее время все больше околачивается в районе Коптильни.
— Не советую вам его беспокоить. Он разочаровался во всем на свете.
— Мы об этом знаем, — ответили мы.
— И вообще с ним не все ладно…
— Это нам тоже известно, — заявил Засемпа.
— А что вам, собственно, от него нужно? — спросил с любопытством Вонтлуш Второй, явно недовольный тем, что нам нужен Вонтлуш Первый, когда всем известно, что вызывать интерес может только он — Вонтлуш Второй.
— Если вы насчет тренировок, то напрасны ваши хлопоты, — процедил он, помолчав с минуту. — Мой брат в последнее время испытывает отвращение к боксу.
— Мы знаем, — сказал Засемпа. — Ты его обработал. Это поэтому.
— Да, я, — сказал Вонтлуш Второй.
— Мы знаем, что ты.
— А если это вам известно, то вы должны также знать, что теперь я тренирую новичков.
— Мы не по поводу тренировок, — сказал я.
— Тогда зачем же вам Вонтлуш Первый? Мы неопределенно хмыкнули.
— Нас объединяет общий интерес к искусству.
— Что?
— Мы вместе пишем стихи, — ответил, не мигнув глазом, Засемпа. — Кулаком поэзии бьем в челюсть никчемности!
После этого мы с достоинством удалились, оставив Вонтлуша Второго в состоянии полного духовного нокаута.
На первый взгляд казалось, что это не живой человек, а статуя. Сквозь гущу ветвей просвечивало мертвое, как бы каменное лицо с красными и золотыми листьями в растрепанных волосах. Глаза неподвижно уставились в землю. Он напоминал мрачную птицу марабу.
— Вонтлуш Первый! — воззвал к нему Засемпа. Каменная маска дрогнула и замигала глазами.
— Кто это?
— Деловые люди, — ответил Засемпа.
— Я не работаю, — сказал Вонтлуш, — разве вам неизвестно, что я не работаю и пребываю в состоянии полной прострации?
— Мы слышали только, что ты переменил профессию.
— Да, правда, я, пожалуй, стану поэтом, — сказал Вонтлуш Первый.
Видя, что мы смотрим на него с сочувствием, он нервно почесал подбородок, вытащил зеркальце и внимательно осмотрел свое лицо.
— Я слишком нежный, — сказал он. — Это у меня с детства. В детском саду я переболел свинкой. И с тех пор я ужасно изнеженный. А кроме того, я очень чувствительный. Вот и во время последнего боя с Шлаей я ужасно расчувствовался, а почему? Потому что Шекспир у нас читал на уроке сочинение о Янко-музыканте. Вот я и подумал, что я совсем как Янко-музыкант, только нет у меня скрипки. О, не кажется ли вам, что я просто губил себя в боксе?
— Конечно, губил, — сказал я, чтобы привести его в лучшее настроение.
— Да, я губил себя, но решил больше не губить. Куплю себе ноты и буду играть. Я стану музыкантом, если только до этого не сделаюсь поэтом. Засемпа, правда, что твой старик играет в оркестре? — неожиданно спросил он.
— Да, в оркестре трамвайщиков.
— А ты не мог бы одалживать у него для меня скрипку хотя бы раз в неделю? Новые скрипки страшно дорогие.
— Мой старик не играет на скрипке, — сказал Засемпа.
— А на чем?
— На флейте. Тебе это подходит? Мне кажется, что жалобный плач флейты великолепно выразил бы твое настроение.
— Нет… нет… не вспоминай при мне о флейте, — содрогнулся Вонтлуш. — Я не смогу играть на флейте. Я сразу расплачусь, ведь я такой чувствительный!
— А так ли уж тебе необходимо играть? Может быть, достаточно было бы слушать пластинки? — сказал Засемпа.
Но Вонтлуш с грустью покачал головой.
— Нет, я ведь Янко-музыкант. И мой талант пропадает из за отсутствия инструмента. Может, вот только я стану поэтом.
— Мы пришли тебе помочь, — сказал Засемпа.
— В поэзии или в музыке?
— Ну, как ты захочешь, — промямлил Засемпа.
— Мне нужна рифма к «жалобный».
— «Палуба»! — не задумываясь, выкрикнул Засемпа.
Но Вонтлуш Первый недовольно покачал головой:
— Это бедная, примитивная рифма. Я не могу ею воспользоваться. Это меня скомпрометировало бы.
— А кто тебе сказал, что это примитивная рифма?