— Так сразу бы и сказали. Короче говоря, вы просто хотите купить средство?
— Да, если тебе это хочется так назвать, — сказал я неприязненно.
Бесцеремонность поэта оскорбляла нас до глубины души.
— Это будет стоить пять.
— Трешек? — спросил я. Вонтлуш рассмеялся.
— Веселый ты человек, Чамча, — сказал он и хотел погладить меня «против шерсти».
— Пятерок? — спросил я, уклоняясь от его ласки. Вонтлуш покачал головой, но на этот раз уже мрачно.
— Пять десяток?
— Нет.
— Полсотенных?
— Нет, пять красненьких.
— Ско-о-о-лько?
— Пять красных, или, выражаясь иначе, сотенных.
— У тебя грипп, — сказал я.
— У меня нет гриппа. Это примерно столько и должно стоить!
— Ущипни себя, не спишь ли ты! — предложил возмущенный Засемпа.
— Щипай себя сам, — невозмутимо отозвался Вонтлуш.
— Это же обдираловка, черный рынок! — взорвался Слабый.
— А ты думал, что пришел в гастроном? — сказал Вонтлуш. — Здесь черный рынок.
Мы переглянулись. Мы ведь и в самом деле предлагали незаконную сделку.
— Все же ты, Вонтлуш, должен считаться с нашими возможностями. Где же нам взять пять сотенных?
— А разве это дорого? — рассмеялся Вонтлуш. — Всего по сотенной за гога. Продаю по дешевке. Если бы Жвачек узнал, что я продаю его за сотенную, он бы, честное слово, возмутился.
— Может быть, это и действительно стоит столько, — сказал Засемпа, — но для друзей ты должен применять сниженный тариф, даже на государственной железной дороге для нас тридцать процентов скидки.
Вонтлуш наморщил брови, с минуту над чем-то раздумывал и наконец сказал:
— Ладно, получите тридцать три процента скидки.
— Тридцать три процента?
— Да, и не гроша больше.
— Но это нас тоже не устраивает.
— А я иначе не могу. Себе дороже стоит, — заявил Вонтлуш. — Поэзия, братцы, это вам не бокс, она требует сил. А умственный труд меня утомляет. Вы только поглядите, как я выгляжу. — Сказав это, он оттянул кожу под глазами и выгнул рот подковкой.
Выглядел он действительно неважно. Под глазами у него были синяки.
— Что-то я не слышал, чтобы поэтам шло на пользу обжорство, — вмешался Пендзелькевич. — Папа говорит, что голод облагораживает художника.
— У твоего папы устарелые взгляды, — обиженно проговорил Вонтлуш. — Голодные поэты писали очень грустные стихи и умирали в ранней молодости. А я еще собираюсь пожить и создавать веселые произведения. Да, я хочу писать весело, а вот Шекспир говорит, что мои стихи пессимистические и отбивают охоту к жизни. Шекспир даже не доел второй завтрак.
— Да, это неприятно, — сказал Засемпа, — а может быть, ты перебросишься на музыку?
— Я бы попробовал, — сказал Вонтлуш, — но приличный духовой инструмент стоит тысячу злотых.
— А какой же инструмент тебя интересует?
— Я думаю, труба, — сказал Вонтлуш.
— А не мог бы ты удовлетвориться чем-нибудь поскромнее? — спросил я. — Например, губной гармошкой?
Вонтлуш покачал головой:
— Боюсь, что печаль мою в состоянии выразить только бас или в крайнем случае валторна.
— Ну тогда держись лучше стихов, — сказал я.
— Да, лучше уж сочиняй стихи, — грустно согласился Засемпа. — Твоя последняя цена?
— Ладно, поладим на трех сотнях — и это только для вас, — вздохнул Вонтлуш.
Мы горько усмехнулись.
— Что вы смеетесь? — обиделся Вонтлуш. — Да знаете ли вы, во что нам обошлось создание и испытание средств? Вы думаете это легко? Мне лично это обошлось в дополнительный год учения.
— Лишний год? — удивились мы.
— Испытание средства — это полный самоотречения труд. Поэтому я и остался на второй год в десятом. А вы еще торгуетесь!
Нам стало стыдно.
— Послушай, Вонтлуш, — сказал Засемпа, — мы тебе, не таясь, откроем, как обстоят дела. У нас имеется всего сорок семь злотых и десять грошей.
— Что?! — У Вонтлуша глаза полезли на лоб. Мы думали, что он обозлится, но он только рассмеялся.
— Идите… — сказал он, — сматывайтесь поживее, иначе я лопну со смеху. Сорок семь злотых и десять грошей! За мое самоотречение, за муки второгодника!
Итак, все наши переговоры закончились бы полным крахом, если бы Засемпа не проявил вдруг удивительного присутствия духа.
— Погоди, Вонтлуш, — крикнул он, — если я не ошибаюсь, ты собирался продать нам полный комплект средств!
— Комплект средств? — смысл сказанного не сразу дошел до сознания Вонтлуша.
— Ну, я имею в виду средства от всех гогов, — спокойно пояснил Засемпа.
— А, конечно, — поддакнул Вонтлуш, — я собирался продать вам полный набор средств.