Пендзелькевич испуганно слушал.
— И я должен проделать это? — простонал он. — Я не могу…
— Ну, в таком случае я сам это сделаю. Поеду с тобой к этому нумизмату.
— Нет… нет…
— Мы не можем этого сделать, — вмешался я, — это привело бы нас на путь преступлений.
— В таком случае я умываю руки, — оскорблено заявил Засемпа.
— Умой, умой. Это тебе очень полезно. Вечно они у тебя грязные, — сказал я.
— Что?!
— Успокойся. Нужно все-таки скомбинировать что-нибудь с этим нумизматом. Я уже придумал: мы отправимся к нему официально.
— Официально? Как ты это понимаешь?
— В качестве членов исторического кружка.
— Но ведь мы не состоим в историческом кружке.
— Да в нашей школе вообще нет исторического кружка, — заметил Пендзель.
Я пожал плечами:
— Нет, так будет.
Они с удивлением посмотрели на меня.
— Мы организуем кружок, конечно, в рамках БАБа, — быстро добавил я, — обеспечим себя печатью и сможем выступать официально. Это произведет очень хорошее впечатление на всех, не исключая и нумизматов.
— Но самое хорошее впечатление это произведет на Алкивиада, — заметил Засемпа.
— Да, наилучшее впечатление произведет это на Алкивиада, — я утвердительно кивнул, — а также на Дира и Жвачека.
Не откладывая дело в долгий ящик, мы отправились к Алкивиаду и вторично повергли его в состояние ошеломления, заявив, что мы основали исторический кружок и просим его взять над ним шефство. Затем мы выразили желание заполучить собственную печать и помещение для научных заседаний.
Помещение Дир, пораженный нашей общественной инициативой, нам сразу выделил, что же касается печати, то ее еще надо было заказать граверу. По этой причине мы попросили, чтобы школа выдала нам удостоверение, подтверждающее, что мы в качестве членов исторического кружка проводим научные исследования и что школа просит оказывать нам помощь.
С этим удостоверением мы отправились к кузену Пендзелькевича, с целью одолжить у него наиболее интересные монеты. Здесь мы столкнулись с неприятной новостью. Дверь нам открыла заплаканная женщина, которая сообщила, что пан Домьян Обол-Пендзелькевич выехал с профессором Михаловским на археологические изыскания в Египет, а свою коллекцию монет временно передал Народному музею, где мы, по всей вероятности, и сможем ее осмотреть.
Это явилось для нас серьезным ударом, поскольку трудно было рассчитывать на то, что монеты удастся одолжить в музее. Музеи в этом отношении «прижимистее любого скряги», как выразился Пендзелькевич. В подобной обстановке вопрос о дрейфе получил новую отсрочку, и два очередные кандидата по списку вынуждены были готовить урок об Египте. Поскольку все были заинтересованы в том, чтобы они знали его назубок, мы подвергли их суровой научной проверке.
Система и на этот раз не подвела. Оказалось, что были спрошены именно подготовленные кандидаты, а обширность их познаний потрясла Алкивиада. Тогда мы сделали попытку запустить небольшой зонд и рассказали о своем визите к нумизмату и о его неожиданном отъезде вместе с профессором Михаловским в Египет.
К сожалению, здесь произошел непредвиденный и неприятный случай. Алкивиад посмотрел на нас с подозрением и сказал:
— Я не знал, что профессор Михаловский обладает сверхъестественными способностями.
— Как это?
— Что он может одновременно находиться и в Египте и в Варшаве. Я как раз вчера его видел. Даже разговаривал с ним.
Мы совершенно растерялись.
— Погодите, — сказал Пендзелькевич, — об этом деле я разузнаю поподробнее.
И он действительно разузнал. Еще в тот же день он позвонил мне.
— Страшное известие, — выкрикнул он взволнованно, — вся наша семья бурлит!
— А что случилось?
— Мой кузен не выехал в Египет. — А куда же?
— Он поехал к известному нумизмату, доктору Кислоню, в Билограй и пытался уговорить его продать ему какую-то редкую древнеперсидскую монету. А когда доктор Кислонь уперся, он применил пластилиновый метод.
— Пластилиновый метод?.
— Да, тот самый, которым уговаривал меня воспользоваться Засемпа. К сожалению… я хотел сказать, к счастью, доктор Кислонь заметил, что мой кузен Обол немного хромает, и предложил обследовать его. Кузен категорически отказался и заметался по комнате, оставляя жирные зеленоватые пятна пластилина на свеженатертом паркете. Ему бы наверняка удалось убежать вместе с добычей, если бы не старая домработница доктора Кислоня, которая в отчаянии от того, что портят паркет, схватила кузена за ногу, чтобы оглядеть его подошву. Ну, и все вышло наружу.