— Это что-то для мышей или для медведей? — спросил Засемпа.
Мне стало неловко за его невежество и стыдно перед этим столь осведомленным в истории крестьянином. Однако он не проявил ни огорчения, ни удивления, а спокойно пояснил:
— Мисюра, или мисюрка, это, видите ли, часть доспехов. Это была разновидность железной шапки с короткой железной вуалью, закрывающей лоб, виски, затылок и плечи. Делали их из железных колечек наподобие сетки. Эта мисюрка, которую вы видите, конечно, испорчена. Должно быть, какой-то силач пробил ее мечом и остался только обрывок… но зато я и отдаю ее дешево. Просто за сущую безделицу, за сто двадцать злотых.
У нас окончательно вытянулись физиономии. Мисюрка очень нас соблазняла, но цена ее далеко выходила за пределы наших возможностей.
— Не нравится? — спросил добрый дядя, видя наши колебания.
— Нет, что вы, нравится, только…
— Ну, в таком случае, ровно сотня, только ради вас. Делаю скидку как для учащейся молодежи. Сто злотых — это недорого за такую мисюру.
— Конечно, — пробормотали мы, — но только мы… вы понимаете…
— Я все понимаю. Итак, сколько вы можете?
— Боюсь, что немного, — ответил я, весь покраснев. — Тридцатку мы, может, и наскребем.
Добрый дяденька покачал головой. Нам стало неловко, что мы отняли у него столько времени.
— Ну, мы, пожалуй, пойдем… До свидания, и извините… может, как-нибудь другим разом… — запинаясь, попрощался смущенный Засемпа.
Мы тронулись к двери.
— Погодите, — задержал нас в дверях хозяин, — как-нибудь поладим. Давайте мне ваши тридцать злотых и динамку.
— Динамку? — удивился я.
— Ну, для света на велосипеде. — Он показал на велосипед Пендзелькевича. — У нас очень трудно достать… Пригодится.
Мы умоляюще уставились на Пендзелькевича. Он с минуту вел внутреннюю борьбу, но, не выдержав наших взглядов, сдался.
— Возьмите, — сказал он ослабевшим голосом. Добрый дяденька мгновенно отвинтил динамку, принял от нас тридцать злотых, после чего услужливо запаковал в газету мисюру, перевязал ее шпагатом и вручил Пендзелькевичу.
— Выпейте молочка на прощание. У меня отличное, жирное и свежее молоко.
Мы глянули на коз, вертевшихся под окном, и отказались, сославшись на то, что очень спешим. Пожав руку доброму дяде, мы торопливо уехали.
— Вот это называется коммерция! — довольно посапывал Засемпа, когда домишко крестьянина-историка скрылся за горой. — Да знаете ли вы, сколько стоит такая мисюра в антикварном магазине? Многие тысячи.
— Ты хочешь сказать, что мы воспользовались наивностью этого крестьянина? — Я почувствовал укор совести.
— Ах, но ведь это с чисто научными целями. Мы же не собираемся ее перепродавать, — успокоил меня Засемпа.
Всю дорогу меня мучили угрызения совести. Мы поступили с этим честным человеком, как подлые колониальные торгаши, которые в обмен на безделушки выманивают у туземцев золото.
ГЛАВА XIII
На следующий день перед уроком истории мы установили мисюрку на кафедре на подставке, которой обычно пользуются шляпники, чтобы их продукция выглядела более эффектно. После этого мы направились в канцелярию за Алкивиадом и помогли ему забрать изображение Хаммурапи, карты Месопотамии и Ассирии, образцы вавилонской скульптуры и таблицу, иллюстрирующую клинопись. Мы ни словом ему не обмолвились о нашей экспедиции в Черск. Это был наш сюрприз. Пендзелькевич и Слабый в качестве дежурных выдолбили кое-какие сведения о первых Пястах, чтобы по этой теме можно было запустить соответствующего Морского Змея и отвлечь внимание Алкивиада от Вавилона и его темных дел.
Дрейф был подготовлен безупречно, и, таким образом, никакие знаки ни на земле, ни на небе не предвещали нам новой катастрофы.
Войдя в класс, рассеянный, как обычно, Алкивиад в первую минуту ничего не заметил и со спущенными на нос очками направился прямо к кафедре. Он уселся и только тогда обратил внимание на красующийся перед самым его носом необычный экспонат. Он взял его в руки, оглядел со всех сторон, пощупал, а потом как-то странно посмотрел на класс.
Мы гордо улыбались, глядя ему в глаза.
Наконец он спросил:
— Что это?
Мы торопливо подали знак Пендзелю. Пендзель поднялся с тем, чтобы начать дрейф.
— Это мисюрка, пан учитель.
— Мисюрка?
— Да, мисюрка. Мы производили небольшие раскопки неподалеку от Черска.
— Вы? — Алкивиад онемел.
— Да, мы. «Земля накапливает прах и исторические экспонаты…» Это наше хобби. Нас давно уже интересует история Пястов, а особенно мазовецких Пястов.